Леонид обязательно умрет

Она даже не заметила, как из-под камешка выскользнула крохотная ящерка, которая, подняв одну лапку, застыла, глядя на человека. Ящерка была из чистого золота, хотя здесь, в пустыне, все казалось золотым… Она, наглядевшись на человека, вдруг быстро-быстро побежала по песку, запрыгнула на локоть Гелиной руки, взбежала к плечу, затем скользнула под защитного цвета платок, пробралась сквозь слипшиеся волосы, нырнула в ухо, помчалась по слуховому проходу, обогнула барабанную перепонку, достигнув оболочки мозга. В сером веществе человека ящерка сделала длинный проход к основанию черепа, дошла до гипоталамуса и коротко укусила плоть…

Наконец Геля увидела.

Профиль был почти родным, так он отлично отпечатался в ее сознании… Красивое мужское лицо, с белой, несмотря на палящее солнце, кожей… От лица исходила прохлада, так Геле казалось с расстояния. Но то был холод, разбавленный пустынным зноем… Она посчитала… Получилось более тысячи ста метров… Не испугалась, так как знала наверняка, что попадет. Недаром чувствовала прохладу… Мгновенная острая боль уколом пронзила мозг, впрочем, она ее почти не почувствовала, погруженная в дело…

А ящерка выскользнула тем временем из уха человека и, спрыгнув с плеча, побежала по песку с бешеной скоростью… Она пересекла пустыню, оббежала стороною несколько городов, пересекла на корабле море, а потом попалась в руки какому-то удачливому биологу, который погрузил ее тело в спирт, описав ящерицу как новый вид, назвав его – «Золотая ящерица Микелопулоуса». Микелопулоус – это фамилия того биолога была…

А потом Геля нежно нажала на спусковой крючок.

Пуля летела целую вечность. Зрачки жертвы за время ее полета успели двинуться и почти сфокусировались на дальнее расстояние. Вполне могли бы разглядеть блеск Гелиных глаз.

Пуля попала в бледный рот объекта, а вышла через затылок…

Девушка дождалась, пока исчезнет прохлада, только тогда стала спешно собираться. Замотала в одеяло «токаря», хотела было натянуть мотоциклетные очки, но сообразила, что больше они ей не нужны. Выкатилась с лежки и, как с ледяной горки, съехала по песку прямо под ноги Ивану. Шоколадное лицо араба выражало беспокойство. Он держал одной рукой обоих ослов, а в другой сжимал кривой нож с лезвием черной стали.

«Не верит, что я попала», – подумала Геля, а вслух сказала матерно:

– П…ец!

Выражение лица у араба изменилось. Казалось, он понял, что имела в виду неверная, кивнул в сторону освобожденных от неволи ослов, готовых отправиться в обратный путь.

И здесь началось…

Их пытались накрыть минометным огнем… Ей казалось, что от грохота взрывов взорвется голова. И рот, и глаза мгновенно заполнились песком. Она потеряла ориентацию, но вместе с тем страха не испытывала, стояла во весь рост. Заранее же знала, что может не вернуться.

Выручил араб Иван.

Он дернул ее на себя, обхватил за талию, взвалил на плечо ковром и побежал.

Она пыталась что-то говорить сквозь грохот взрывающихся снарядов, но рот был забит песком… Решила расслабить тело, вдруг вспомнив, что мужчины какой-то народности именно так переносят с места на место своих жен. Итальянцы?.. Или африканцы?.. Не помнила…

А он все бежал…

А она все пыталась вспомнить что-то, пока не поняла, что грохот взрывов стих.

«Зулусы», – вспомнила.

Потом он положил ее, почти бросил.

Она не могла открыть глаз, наполненных песком. Через мгновение почувствовала теплую тугую струю на своем лице, которая промыла глазницы. Увидела, откуда эта струя происходит. Хотела было дотянуться до «токаря», но его не оказалось. Тотчас вскочила на ноги и заорала:

– Где «токарь»?!! «Токарь» где, я тебя спрашиваю?!!

– «Токарь» – нет… – качнулся в сторону араб. – Сломал бомба…

Лучше бы ей в живот выстрелили. Ноги Ангелины подкосились, и она рухнула в песок.

– А ослики?

– Мясо…

Араб указал пальцем на восток и слабым голосом произнес:

– Туда бегать!..

После этого он осел на землю, пару раз моргнул глазами с окровавленными белками, затем закрыл их и умер. Прямо сидя умер. Шоколад его лица вдруг побледнел, затем превратился почти в белый.

Она один раз ела белый шоколад, купленный в Елисеевском магазине.

Только сейчас Геля обнаружила, что весь ее комбинезон пропитан кровью.

Несколько осколков попали арабу в спину и все в область сердца угодили.

«Как он нес меня? – удивлялась она. – Откуда в нем столько волшебной силы и ради чего погиб этот человек, оставив сиротой сына?..»

Она выдохнула носом и побежала на восток, пытаясь вспомнить, учила ли в школе что-нибудь про арабскую коммунистическую партию… Память на святое не отзывалась, зато она вспомнила про мертвого «токаря».

Слезы ручьями катились из ее глаз, будто она дитя родное потеряла.

Потом солнце сделало свое дело, и Геля бежала по скользкому песку с выключенным мозгом.

Сколько она так бежала, одному Богу или Аллаху известно.

Сильные ноги несли ее сильное тело через ночь, а звезды, горящие почти над самой землей, освещали этот ночной бег. Луна, совсем не похожая на русскую, покусанная, будто круг арабской лепешки, кроваво отражала другую сторону земли, охваченную Второй мировой войной…

А потом утро…