Леонид обязательно умрет

Через сто часов дверь емкости была отворена, и Михаил Валерианович с помощью Александры извлек тело Ангелины на свет Божий.

– Не может быть! – не могла сдержать эмоций ошеломленная Александра. – Не может быть!!! Чудо!!!

Ангелину уложили на каталку, и Михаил Валерианович, прослушав сердце пациентки, проверив рефлексы, позволил себе улыбнуться краешком губ.

Глядя на юное тело восьмидесятидвухлетней старухи, он внутренне осуществил плевок в Бога. Если таковой и существует, то у него теперь есть конкурент!..

– Я тоже хочу быть такой! – верещала Александра. – Доктор!..

– Пошла вон! – сквозь губу бросил грубость Утякин. – Через два часа она проснется, следи!

Гений затворил за собой дверь операционной…

Он шел по коридору степенной походкой. На секунду ему показалось, что тело его, одухотворенное Божественным началом, может лететь. Михаил Валерианович привстал на цыпочки, оттолкнулся и… больно ударился головой о стену.

«Еще чуть-чуть, – подумал доктор, – и мог бы виском вдариться!»

Ах, если бы он знал, что его жена Светочка уже как четверо суток лежит, замороженная, в холодильнике городского морга… Она, простенькая душою, уже вдарилась за него своим височком…

– Алле!.. Чармен Демисович?.. – проговорил Утякин в телефонную трубку нежно. – Получилось!..

13

Полковник Дронин шел по следу, словно гончая. В голове гэбиста роились самые невероятные версии происходящего. Этот бывший следак Берегивода ввел мозги полковника в состояние полной каши, так что они отказывались работать в русле нормальной логики. Но у каждого сыскаря есть чувственно-интуитивные способности, у кого-то больше, у кого-то меньше, но именно они роднят человека, заточенного на розыск, с собакой…

Дронин посетил психиатрическую больницу, в которой шесть лет провел Леонид Павлович Северцев. Он осмотрел бокс № 19, в котором тот, по утверждению завхоза, провел годы без еды и воды… Отыскал накорябанную надпись: «Е=mс ²».

«Надо распорядиться, чтобы здесь мемориальную доску установили», – подумал полковник.

Затем Дронин наведался в интернат в Лосиноостровском, где Леонида помнили плохо, так как ребенок почти сразу исчез после поступления. В тот же день пропала также и девочка… В местном отделении милиции запросили архивы, в которых обнаружили дело маньяка, признавшегося, что он этих детей зверски замучил.

«Вот тебе раз! – поскрипел зубами сыщик. – Чертовщина какая-то… Чьи же пальчики тогда?..»

А потом выяснилось, что классная руководительница Северцева умерла в страшных муках. При вскрытии в мозгу обнаружили целый муравейник рыжих тварей, которые пожрали на треть серое вещество учительницы.

Но это был лишь интересный факт сам по себе, ни к чему не относящийся. Если бы не молодчага Рыков, сумевший отыскать подобную смерть в огромной базе смертей человеческих.

Жертвой рыжих муравьев также стала некая Будёна Матвеевна Чигирь – пенсионерка городского значения. Женщина до выхода на пенсию работала вторым секретарем горкома партии, что само по себе заслуживало тщательного разбирательства. Хотя между двумя смертями прошло более двух десятилетий.

Копнули в этом русле и обнаружили презанятнейшие факты. До партийной карьеры товарищ Чигирь возглавляла детский садик для сирот, в который был определен Леонид Павлович Северцев. Совпадение?.. Может быть…

Но Рыков отыскал и еще один факт, который вряд ли можно было назвать совпадением. Сие обнаружение могло стать косвенной уликой!

Будёна Матвеевна проживала по адресу, по которому когда-то была прописана некая Ларцева, проходившая по делу Криницина-Северцева…

Дронин преотлично помнил красавицу Юлечку по фотографиям, умершую при родах… Из-за нее покончил с собою его друг Платон… Что-то там между ними странное было…

«Как же порой бывает интересна жизнь! – думал Дронин, жадно затягиваясь вкусной сигаретой. – Слава богу, что я тогда не усыновил этого мальчишку!.. Пальчики идентичные… Конечно, не антоновский отпрыск. Спасибо руководителю, отговорил!.. Но как могут быть у отца и сына пальчики одинаковые? Мистика…»

Выяснилось, что Будёна Матвеевна вышла замуж за соседа Ларцевой, некоего ученого-горняка-картографа Сергея Сергеевича Кашкина, которому после смерти отошла комната умершей при родах Юлечки.

«Значит, – подумал полковник Дронин, – значит, возможно, эта Будёна Матвеевна спала на кровати Ларцевой, матери Леонида Павловича, которого сейчас разыскивают, если он не стал в раннем детстве жертвой маньяка… А что нам это дает?.. Ничего, кроме эмоций».

– Ну что, Рыков? – спросил Дронин капитана по-свойски. – Чего думаешь?

– Все это дурной мистикой попахивает…

– Согласен… Но связь улавливается!

– Так кого искать? – казалось, у самого себя вопросил капитан.

– Обоих.

– Кого обоих?

– И Криницина, и сына его Северцева. Оба могут быть живыми, оба могут быть мертвыми!

– И завхоз Берегивода, – зачем-то сказал вслух Рыков. – Булгаков прямо…

Полковник с некоторым удивлением взглянул на своего подчиненного. Никогда не замечал за ним книгочейства…

– Был такой следователь, – пояснил капитан. – До революции…