Леонард Коэн. Жизнь

«Любимая игра» вышла в Великобритании в сентябре 1963 года (издательство Secker & Warburg), а в США — год спустя (издательство Viking). По обе стороны океана рецензии были положительные. Американский журнал «Сэтердей ревью» назвал книгу «исповедальным плутовским романом с необыкновенно богатым языком, чувствительностью и юмором». Рецензент из английской газеты «Гардиан» назвал «Любимую игру» «книгой-песней, лирической и полной любопытства и проницательности полуавтобиографией». Она даже была упомянута в престижном литературном приложении к «Таймс», где удостоилась короткой, но комплиментарной заметки в разделе «Другие новые романы». Канадский писатель Майкл Ондатже похвалил «строго экономный, полный недосказанностей поэтический стиль» [1] «Любимой игры» и указал на параллели с «Портретом художника в юности» Джеймса Джойса. (Эти параллели там действительно имеются, и Леонард изучал Джойса на семинарах Луи Дудека в университете Макгилла.) Несколько лет спустя канадский писатель Терри Ригельхоф сравнил «Любимую игру» с «Похвалой зрелым женщинам» Стивена Визинцея (тоже канадца, иммигранта из Венгрии), назвав оба романа «остро меланхоличными, очень смешными и эротически заряженными». Оба романа, по словам Ригельхофа, «были слишком смелыми и необузданными для Джека Макклелланда» [2]. Может быть, Макклелланду и потребовалось время, чтобы потеплеть к будущему культовому роману, но вкусы его никак нельзя было назвать консервативными. По словам писателя и редактора Денниса Ли, который позже у него работал, тот был эксцентричным человеком, «очень экстравагантным, не уступавшим самым экстравагантным из своих авторов». Если у Макклелланда и были претензии к «Любимой игре», они относились не к сексу в ней, а к тому факту, что это была не поэзия, а он согласился сотрудничать с Леонардом — при первой же личной встрече — именно как с поэтом. В конце концов Макклелланд всё же напечатал «Любимую игру» — через семь лет после английского издания. До этого первый роман Леонарда продавался в Канаде исключительно как импорт.

В начале и середине 60-х жизнь периодически заставляла Леонарда возвращаться в Монреаль. «У нас не было денег, поэтому он ездил в Монреаль, — рассказывает Марианна, которая обычно ждала его на Гидре. — Он уезжал вынужденно, а не по своей воле. Ему надо было зарабатывать деньги». Чеки, которые Леонард получал по почте, были на небольшие суммы — обычно не больше двадцати долларов за раз. Марианна помогала как могла. Она продала свой дом на вершине холма, работала моделью, а из получаемых раз в год дивидендов от своего небольшого наследства платила за продукты, взятые в кредит у Кацикаса. Леонард и Марианна мало тратили на себя, но у них был ребёнок, нуждавшийся в еде и одежде. Денег не хватало. Поэтому, чтобы ещё один год, следуя своей мечте, жить на острове и быть писателем, Леонард ездил добывать деньги в Монреаль. Это становилось всё более утомительно. К тому же в 1964 году Джордж Джонстон и Шармиан Клифт, которые первыми показали Леонарду возможность такой жизни, решили вернуться в Австралию. Последняя книга Джонстона, «Мой брат Джек», стала бестселлером — о таком мечтали все безденежные писатели на Гидре¹⁴⁶¹. Но у Джонстона, которому было уже за пятьдесят, начался туберкулёз. Он хотел поехать домой, чтобы лечиться и вообще пользоваться плодами своего успеха.

Леонард по стандартам шестидесятых и сам был уже не молод — скоро ему должно было исполниться тридцать. Он старался не унывать, подавал заявки на гранты и брался за случайные подработки. Он подумывал продать права на экранизацию «Любимой игры», но покупателей не нашлось — только в 2003 году вышел фильм канадца Бернара Эбера, оказавшийся более стандартным, чем книга. Ещё Леонард попробовал продать свои рукописи — в этом ему повезло больше. В 1964 году Мариан Браун, директор Библиотеки редких книг Томаса Фишера при университете Торонто, приобрела первую порцию архива Леонарда Коэна.