Леонард Коэн. Жизнь

Пока сам Леонард не выказывал желания делать новый альбом, в сентябре 1995 года (через два года после его ухода в монастырь) вышел новый альбом-трибьют. Диск Tower of Song отличался от I’m Your Fan во многих отношениях. Первый трибьют Леонарду был независимым проектом французского рок-журнала, затеянным ради собственного удовольствия, и на нём песни Леонарда пели более экспериментальные и сравнительно более молодые рок-музыканты. В отличие от него Tower of Song был выпущен на мейджор-лейбле; инициатива в данном случае принадлежала Келли Линч, продюсером выступил её романтический партнёр Стив Линдси, а песни Леонарда исполняли на нём более мейнстримные и популярные музыканты. По настоятельной просьбе Келли Линч Леонард на несколько дней вернулся из монастыря в мир, чтобы помочь ей связаться с некоторыми потенциальными участниками трибьюта.

Ему было неловко, но он отнёсся к этому заданию с юмором. Так, Филу Коллинзу он написал: «Отклонил бы Бетховен приглашение Моцарта?»

Коллинз ответил: «Только если бы Бетховен был в это время в мировом турне».

Среди артистов, принявших участие в записи Tower of Song, был старый товарищ Фила Коллинза по Genesis — Питер Гэбриел, а также Элтон Джон, Дон Хенли, Вилли Нельсон, Билли Джоэл, Тори Эймос, Сюзан Вега и Аарон Невилль. Стинг объединил усилия с ирландской группой The Chieftains, и они сыграли «кельтскую» версию «Sisters of Mercy», а Боно, взяв отпуск от U2, записал «Hallelujah» как смесь эмбиента, госпела и чтения битнической поэзии.

«Никто, — заявлял писатель Том Роббинс в сопроводительном тексте к альбому, — не умеет спеть слово «обнажённый» так обнажённо, как Коэн». Не лучшая реклама диску, на котором песни Леонарда Коэна поют другие люди.

Но Леонард, которого убедили к тому же дать несколько интервью для продвижения альбома, сообщил журналистам, что очень доволен результатом.

«Если не считать того факта, что эти песни когда-то были написаны,

[альбом Tower of Song] — лучшее, что с ними произошло, и я глубоко благодарен этим выдающимся артистам, которые так легко могли бы обойтись без этого проекта, за их доброту и солидарность» [22]. Критики, впрочем, приняли новый трибьют недоброжелательно. Чтобы стимулировать продажи, лейбл разослал бесплатные экземпляры диска в бары и кафе (задолго до того, как кофейни Starbucks стали орудием музыкального маркетинга), обладавшие «коэновской атмосферой». Для сотрудников лейбла эти слова, по-видимому, подразумевали изысканные, стильные заведения. Уж точно не деревянный домик на горе, куда Леонард вернулся так быстро, как это позволяли приличия, и откуда он совершенно не желал уезжать.

9 августа 1996 года, через три года жизни в монастыре, Леонард официально стал дзен-буддистским монахом. На церемонию приехал его друг Стив Сэнфилд, когда-то познакомивший его с Роси, а из Нью-Йорка прилетела сестра Леонарда, Эстер. Леонард, в монашеском облачении, с бритой головой, повернулся к Сэнфилду и саркастически прошептал: «Ты меня в это впутал, можешь теперь меня вытащить отсюда?» Леонард согласился на посвящение в монахи не потому, что собирался приблизиться к святости, и не потому, что хотел отойти от религии своих предков. Как он писал в стихотворении 1997 года «Не иудей» («Not a Jew»),

Кто скажет, что я не иудей,

— не иудей Мне очень жаль,

но обсуждению это не подлежит Так говорит:

Элиезар, сын Ниссана, священник народа Израилева; он же

Соловей Синайский.

Йом-Киппур 1973; он же

Дзикан Неубедительный дзенский монах, он же

Леонард Коэн…

Он согласился стать монахом, чтобы «соблюсти протокол» [23]. Роси сказал, что ему пора стать монахом, и он стал им. К тому же незадолго до того Леонард принял на себя обязательства, при которых иметь официальный статус было желательно: Роси назначил его распорядителем на своих похоронах. Старик, которому скоро должно было исполниться девяносто лет, велел устроить для него традиционное сожжение на погребальном костре. Роси разрешил Леонарду, если он захочет, оставить одну кость себе.

Став монахом, Леонард получил новое имя: Дзикан. «Роси не очень хорошо говорит по-английски, поэтому на самом деле неизвестно, что он имеет в виду, когда даёт все эти имена, — рассказывал Леонард. — Он не хочет, чтобы люди увлекались поэтичностью традиционных монашеских имён. Я много раз спрашивал его, что значит Дзикан, улучив момент, за рюмочкой, и он говорит «обыкновенное молчание», или «нормальное молчание», или «молчание между двумя мыслями» [24]. Опасно поэтическое имя. И восхитительно ироничное — для певца и поэта.