– Леон, – она крепче вцепилась в мою руку, – ты сделал это, потому что не мог поступить иначе. Бывает, когда нет правильных решений, есть только единственно возможные…
– Да. Все уже случилось, и ничего нельзя изменить.
– Ничего?!
Она вдруг посмотрела высокомерно и зло, как в момент нашей первой встречи, когда она была носовой фигурой корабля.
– Ты так просто сдаешься?!
– Ничего себе просто, – пробормотал я.
Она выпустила мою руку. Метнулась к двери, замерла, обернулась. Снова изменилась, сделалась еще надменнее, и я впервые увидел на ее лице отражение пятисот лет, когда она жила, но не была человеком.
– Леон Надир, – сказала она торжественно и глухо. – Леон Надир…
Ее левая рука потянулась к правому рукаву свадебного платья – у самого плеча. Вцепилась в ткань и дернула, обрывая нашитые украшения. Запрыгали по полу бусины. Герда разжала кулак – на ладони ее были три монеты, сорванные вместе с кружевной тканью.
– Продай мне родство с семьей Кристаллов!
…Толпа орала и клялась в верности, тысячи глаз лицезрели могучего мага, я мог казнить и миловать хоть мэра, хоть блоху. Это я, Леон Кристалл, превзошел своей силой предков, готов был породить потомков и написать хоть сто, хоть двести томов новой истории Кристального Дома, это я владел нашим городом…
– Продаю, – сказал я и взял монеты из ее руки – белую, темно-серую и красную.
Сильно закружилась голова. Я чуть не упал, но головокружение прошло внезапно, как началось. Огоньки свечей прыгнули, будто от сквозняка, хотя никакого сквозняка в комнате не было.
И больше ничего не изменилось. Нет, ничего. Только времени для задуманного оставалось все меньше и меньше.
– Пойдем, – сказал я.
– Леон… сделка состоялась?!
Осторожно отперев дверь, я прислушался к тишине внизу; традиция требовала, чтобы я коснулся сейчас порога и сказал, что собираюсь вернуться, но слова застряли у меня в горле.
– Леон, – шептала Герда, – просто скажи, это сработало или нет?!
– Тебе надо уходить скорее, сейчас, пока еще есть…
– Привет, новобрачные, – распахнулась входная дверь внизу, и дядя появился на пороге, в черном одеянии сливаясь с темнотой. – Куда вы собрались, голубки, вам ведь предписано сейчас кувыркаться в постели? Зачинать новое будущее?
– Мы собрались прогуляться наедине, – отозвался я совершенно спокойно. – А вот вы, дядя, что делаете в доме, куда хозяин – я – вас этой ночью не приглашал?
– Леон, – тяжело сказал дядя, и я понял, что он не только потрясен и обижен, но и смертельно пьян. – Зачем? Из детской зависти? Ну, нарисовали бы для тебя такой же портал… Или почти такой… А ты все испортил… доточил контуры, закольцевал энергию… зачем?
Он остановился у подножья лестницы, перегораживая нам путь:
– Группа магов из университета… пять месяцев вела расчеты и строила эскизы. Я потратил силы, деньги, я почти не верил в успех, такие порталы открываются раз в столетие… Мы с тобой друг друга ненавидим, но мы оба признаем магию целесообразности… Зачем?!
Он зашагал по дубовым ступенькам, шатаясь, переваливаясь с боку на бок, дыша тяжелым винным духом. Мы были как два поезда на одной колее, кто-то должен был уступить дорогу. Я чуть отодвинул Герду назад, прикрывая ее плечом.
– Дядя, мы фундамент Дома Кристалл, между нами не должно быть трещин. Поговорим завтра.
Он остановился двумя ступеньками ниже. Внимательно посмотрел мне в лицо. И под этим взглядом я осознал, что беззащитен перед ним, куда беззащитнее, чем даже в нашу первую встречу.
Моя сделка с Гердой состоялась. Я потерял власть Кристаллов. И никакой новой, кажется, не приобрел.
Как только я осознал это – его глаза протрезвели. Он тоже что-то про меня понял, или готов был понять.
– Дядюшка, – сказал я мягко. – Я намерен прогуляться с молодой женой, а потом продолжить брачные утехи. Дайте нам пройти, пожалуйста.
Он сложил губы трубочкой, как школьник, и пробормотал мне в лицо детское проклятие «игла». Меня будто ткнули раскаленной спицей в переносицу. Я пошатнулся на лестнице и чудом удержал крик боли.
Дядины зрачки расширились. Он чуть попятился, будто опасаясь, что я притворяюсь, играю, делаю вид, что потерял свою силу. Я улыбнулся, словно и вправду играл:
– Ну-ка дай нам пройти.
– Попытайся, – дядя облизнул узкие темные губы. – Торгаш, купец… Надир, или как тебя там. Выродок, попытайся!
Удар в челюсть снизу называется апперкот. Удар сбоку, рука согнута в локте под прямым углом, без замаха, называется хук. Я не знал, зачем Микель учит меня боксу, зачем нанимает тренеров и сам выходит на спарринг. Зачем магу умение бить кулаком в лицо?!
Под серией моих ударов дядя скатился с лестницы, упал и растянулся. Я спрыгнул через несколько ступенек, я целился носком ботинка ему в висок, а потом каблуком по носу…
Краем глаза поймал движение в полумраке.
У входа в родительскую спальню стояли мать и отец. Смотрели на меня, на Герду, на распростертого на полу дядюшку. Страх и растерянность были в их взглядах. И еще что-то; эти двое любили меня. Каждый по-своему.