Леон

– Да. Потому что ты позволил ей это сделать. – Он помолчал, давая мне возможность осознать правоту этих обидных слов. – Леон, тебе надо успокоиться и понять: то, что с тобой случилось, закономерно. Так должно было произойти.

– И мальчишка из школы должен был погибнуть?!

– А зачем ты его ударил, Леон? Кулаком в нос? Малыша?

– Я виноват, – сказал я сквозь зубы.

– Ты ничего не знаешь о Кристальном Доме, – он задумчиво кивнул. – Кроме сказок, которые рассказывал тебе отец… Леон, твои могучие предки убивали людей и за меньшее.

– Но я его не…

– Я знаю! Можешь помолчать одну минуту?

– И я вообще не Кристалл, я Надир, вы же сами говорили, что я вырожденный…

– Заткнись же, наконец! Семье Надир повезло, что у тебя от рождения спокойный доброжелательный нрав, иначе смерти в вашем городе начались бы раньше, и никто бы не осмелился тебя судить. Тебя убили бы толпой на площади, при многих жертвах среди горожан и на развалинах ратуши…

Его слова, сказанные терпеливо, спокойно, даже небрежно, вдруг сложились у меня в голове в единую картину, будто слюда в мозаику. И я заткнулся, как и было велено.

Сказки отца. Спокойная ярость, охватившая меня в момент, когда я сжал кулак для удара. Но я же не… я никогда…

– Вот видишь, – тихо сказал мой тюремщик. – Так ведь просто: одну минуту подумать.

– Я что… злобный колдун… как те, из легенд?!

– Вот, – он кивнул, очень довольный. – Тот неприятный человек, у которого я тебя выкупил, совершенно уверен, что ты злобный колдун из легенд. А за таких дорого платят, пока они маленькие…

– Но я…

– Ты гораздо сложнее и стоишь гораздо дороже, и в легендах о таких, как ты, ничего не написано. Но ты можешь стать и злобным колдуном, это как раз плевое дело…

– Он продешевил, значит, – сказал я горько.

– Акт покупки имеет символическое значение, Леон, – он слегка улыбнулся. – Ты потом поймешь, а пока придется смириться. Домой тебе нельзя.

Несколько секунд я пытался заговорить, но горло сделалось узким, будто пояс песочных часов.

– Никогда? – выговорил я наконец.

Он прекрасно понял, что я имею в виду.

– «Никогда» – слишком сильное заклинание, я стараюсь его не применять… Все зависит от тебя, Леон.

Он посмотрел на гладкую воду бассейна, взгляд его сделался задумчивым, и я впервые за долгое время поймал себя на слабом подобии интереса. Все эти чудеса, самодвижущиеся повозки, гамбургеры и даже мое внезапное могущество оставались будто строчками в длинном списке необязательных вещей, который нужно пролистать, чтобы добраться до главного.

– А что именно от меня зависит? – спросил я очень тихо.

– Наконец-то, – он улыбнулся. – Пойдем.

* * *

В этом доме было множество входов и выходов, переходов и лестниц. Если бы тут принято было, как у нас, касаться порогов и произносить ритуальные фразы, простой путь из кабинета на кухню занимал бы полдня, наверное. Картины-миниатюры казались окнами в другую реальность, на них горел огонь маяков, паруса светились в закатном солнце, белели купола и зеленели склоны, и не было ни одного портрета – только пейзажи да изредка натюрморты.

Матовый пол из темного дерева. Круглые светильники, похожие на иллюминаторы. Я подумал, что в этом доме есть что-то от корабельной кают-компании, хотя ни на одном корабле, конечно, не бывает так просторно, чисто и тихо.

Мой собеседник повел меня вниз по винтовой лестнице. Открыл тяжелую дверь, тут же зажегся новый свет, теплый, желтоватый, и я увидел стеллажи вдоль стен и верстак посреди комнаты, а на верстаке в готовности были разложены инструменты.

Пилы, сверла и молотки всех размеров. Сперва я уверился, что мы в пыточной, и только потом разглядел остальное – набор увеличительных стекол, тигель с горелкой, катушки золотой, серебряной и медной проволоки. Тончайшие резцы (я таких в жизни не видел), весы, линейки, строительный отвес, уровень и множество ювелирных приспособлений, которые ни один палач своей ручищей не ухватит. Это была не пыточная, а мастерская, причем достойная зависти.

– Поскольку честным купеческим словом ты блистательно подтерся, – сказал мой собеседник, – придется найти другой способ с тобой поладить.

Из ящика на стеллаже он вытащил картонный футляр, открыл – внутри лежала на атласной подкладке темно-зеленая, как малахит, ручка с золотым пером.

Я ожидал чего угодно. Ручка вовсе не казалась опасной, не похожа ни на цепь, ни на крюк, ни на другой «подарочек» рабу, чтобы лишить его воли. По форме она была как игла морского ежа, острое перо гармонировало с надетым на корпус кольцом, похожим на обручальное.

– Чернильница внутри, – сказал мой собеседник.

Небрежным движением он повернул ручку, и корпус разделился на две части. Я увидел тонкий прозрачный цилиндр, полный синих чернил.

Если бы я мог сам такое придумать. Если бы догадался продавать самопишущие перья в моем магазине. Приезжали бы из дальних городов, очередь тянулась бы до самой ратуши. Эх…

– Теперь поработай, – сказал мой собеседник, собирая ручку в единое целое. – Возьми резец и нанеси заклинание. Наведи, впиши в предмет. Человек, подписавший любое обязательство этой ручкой, не сможет его нарушить.