Лента Мёбиуса

И колобок вдруг вздрогнет, появится черное блестящее рыльце, и ошарашенный ежик, еще ничего не видя и не понимая, посеменит на ближайшую обочину.

А ты едешь дальше, отчего-то довольно ухмыляясь и философски рассуждая о Судьбе: у каждого она своя, у тебя – своя: у ежика своя…

3.

Когда человеку суждено умереть? Никто не знает. Нет, знает Аллах. И больше никто. Говорят, человек предчувствует приближение смерти. Бахтияр прислушался: нет, он чувствовал жжение под веками, словно на глазные яблоки насыпали песку, чувствовал тупую боль голода в желудке, слабость во всем теле чувствовал. А смерти – нет, не чувствовал. Между тем, становилось все очевиднее, что смерть дышит ему в лицо.

Бахтияр разлепил веки и снова увидел зайца. В дрожащем мареве жары он неторопливо двигался в редких зарослях саксаула, выискивая, что можно взять своими длинными желтоватыми резцами. Пустынный заяц-толай был тощ и легок, словно столетнее чучело, но Бахтияр знал: этого зайца ему хватило бы на то, чтобы продлить жизнь дней на пять, а то и на полную неделю.

Еще три дня назад он с куском саксаулового обломка в руках пытался догнать зайца, отрезать его от широкой части острова, загнать его на узкую косу, а сейчас лишь равнодушно отвернулся. В десяти метрах от него пасся заяц или в двадцати километрах – не имело значения, заяц был недосягаем.

Бахтияр заставил себя сесть. Посмотрел вокруг. Пусто. Не считая его самого, зайца и больших пеликанов на отмели у дальнего конца острова – ни души. Зная, что ничего не найдет, все же в который раз обшарил все карманы штанов и куртки. Естественно, ничего не нашел. Бутерброд с сыром, который он захватил, уходя на острова, был доеден на третий день. Одна треть в первый день, вторая треть – во второй, и третья – в третий. И потом еще пять дней без еды. Стараясь не обращать внимания на ломоту во всем теле, Бахтияр поднялся и пошел к берегу. Полузанесенная песком моторка по-прежнему торчала на отмели. Большая куча саксаула и высохшего плавника, сложенная им еще в первый день после шторма, все так же чернела на вершине песчаного бугра. Он знал, что там же, под корягой, лежат и завернутые в полиэтилен спички. Бахтияр добрел до лодки, уселся на уже горячий, несмотря на раннее утро, дюралевый нос и застыл.

Он знал, что день будет длинным. Очень длинным. Очень-очень длинным, практически бесконечным. Хорошо еще, что весна, и вода в озере не слишком соленая. Во-первых, ее можно почти без отвращения пить, во-вторых, в самое пекло можно прямо в одежде войти в воду, а потом в мокрой одежде лежать в тени моторки. Правда, в конце концов полоска тени становится такой узкой, что в ней почти невозможно поместиться, но к этому времени все чувства настолько притупляются, что можно пролежать час на одном боку, не заметив.

Сегодня его отчего-то особенно мучил вопрос: откуда на острове взялся заяц? Приплыл? Но насколько хватало глаз, до самого горизонта, не было даже намека на еще один остров, а тем более на основной берег. Может быть, принесло на каком-то обломке дерева? Вряд ли… А может, никакого зайца вовсе и нет? Может быть, это галлюцинация, мираж, игра обезвоженного мозга? Сейчас, может быть. Но зайца он увидел в первый же день, а в тот день он хоть и был крайне измучен штормом, но вполне в своем уме…

Солнце погрузилось в край озера и, словно детский мячик, никак не хотело тонуть. Бахтияр, опираясь на жесткое ребро борта моторки, приподнялся и сел. Из саксауловых зарослей вышел волк. Бахтияр удивился: вот уж волка тут совершенно точно быть не могло. Во-первых, он обошел весь остров и никого, кроме зайца, не встретил, а спрятаться на острове было попросту невозможно. Во-вторых, волк был не пустынный – мелкий и тощий, больше похожий на шакала, а большой северный, с густой белесой шкурой, с «воротником» серебристого меха. И тут Бахтияр понял: это в образе волка пришла за ним смерть. Вот сейчас она на неслышных лапах приблизится к нему, он почует у лица ее горячее дыханье, клыки сомкнутся на беззащитной шее, и…

По берегу бежала жена Бахтияра и кричала на волка, и махала веткой. И волк повернулся, и нехотя потрусил в саксаульник. Бахтияр проводил волка взглядом. А потом повернулся к берегу, но жены уже не было. И Бахтияр, облегченно вздохнув, повалился на песок. В этот же миг утонуло и солнце…

Женщины. Конечно, – это существа низшего порядка. Но разве хоть один мужчина на свете сильнее женщины? Разве может сын быть сильнее матери, родившей его? У Бахтияра в доме семь женщин. Мать, жена и пять младших сестер. Отец погиб в пустыне, когда Бахтияру не было и восьми. Старший мужчина в доме! Что такое старший мужчина в доме? Пять сестер замуж выдать! Бахтияр улыбнулся и почувствовал, что еще жив, потому что резкой болью отдались потрескавшиеся, запекшиеся губы. Сестры как в фильме «Белое солнце пустыни». Зухра, Саида, Лейла… Глупый фильм, наивный… А хороший, добрый…