Но те слухи никто не сочинял, и это были вовсе не слухи. Между тем тайно созданная Лениным комиссия, проверив вьдвинутые против Малиновского обвинения, полностью сняла с него всякие подозрения. Ленин не сомневался в преданности Малиновского, доверял ему партийные тайны и считал одним из ярких представителей партии. И вдруг произошло нечто совершенно необъяснимое. 8 мая 1914 года Малиновский сдал свой мандат председателю Думы и уехал за границу. Ленин был так потрясен, что отказывался понимать случившееся. Он писал одному из своих друзей: «Вы знаете, что Малиновский исчез? Мы вне себя от этого идиотизма». Но тут разразилась мировая война, заставив революционеров на время прекратить все споры о бывшем выходце из крестьян, с исключительным бесстыдством принимавшем подачки и от Ленина, и от царской охранки.
Война застала Ленина врасплох. Когда-то он шутил, что если кайзер с царем поссорятся и начнут друг с другом воевать, то это будет очень даже на руку социалистической революции, и в этой ситуации она непременно победит. Правда, о таком подарке судьбы он тогда и не смел мечтать.
Но война началась — вопреки всякому здравому смыслу, и объяснить, почему это произошло, можно было только од-ной-единственной причиной: бессмысленными и глупыми амбициями стоявших у власти безумцев; объективные законы капиталистической экономики тут были ни при чем. Докатилась война и до глухих деревушек Галиции, где был объявлен рекрутский набор, деревенские парни оделись в военную форму. Ленин, российский подданный, живущий на австрийской земле, оказался в сложном положении. Он немедленно обратился за помощью к Ганецкому, поскольку тот был подданным Австрии. Одновременно он послал телеграмму шефу полиции в Кракове, который знал, что Ленин является политическим эмигрантом, а это обязывало шефа полиции, по крайней мере теоретически, защищать его от посягательств со стороны властей. Ганецкий телеграфировал представителю социал-демократической партии в австрийском парламенте в Вену, но тот не успел вовремя принять меры. К Ленину в дом заявилась полиция; был произведен обыск, в ходе которого полиция нашла тетрадь, всю исчерченную диаграммами. Это были статистические выкладки и подсчеты, бережно Лениным хранимые. Понятно, что малограмотные люди могли легко принять их за планы военных действий. В результате Ленину было предписано на следующее утро сесть в поезд, поехать в Новый Тарг и там сдаться в руки жандармерии. Деревенские жители не симпатизировали Ленину, считая его слишком замкнутым и высокомерным. К тому же они не раз наблюдали, как к большому дому на холме поднимаются какие-то странные с виду русские. Ясно, что местные начали шушукаться между собой о русских шпионах, подозрительно косясь на русскую семью. Крупская страшно волновалась, потому что ко всему прочему на руках у нее была больная старая мать. Она то и дело спрашивала: «А что, Володю уже забрали на войну?» Крупской всякий раз приходилось терпеливо ей объяснять, что на войну его не забрали, а что он сам добровольно сдался жандармам.
Каждый день Крупская ездила на поезде в Новый Тарг к Ленину в тюрьму. Он был там в полной безопасности, с ним хорошо обращались, и, как она потом вспоминала, другие заключенные относились к нему с исключительным уважением. Он провел в тюрьме двенадцать дней, после чего его отпустили. Освободился он главным образом благодаря вмешательству Виктора Адлера, депутата австрийского парламента от социал-демократической партии, который пошел хлопотать за Ленина к самому министру внутренних дел. «Уверены ли вы, — обратился к нему с вопросом министр, — что Ульянов враг царского правительства?» — «Да, — ответил Адлер, — и более заклятый, чем ваше превосходительство».
Было очевидно, что в австрийской Галиции Ульяновым уже нечего было делать. Выйдя из тюрьмы, Ленин начал подумывать о возвращении в Швейцарию. Раньше Ленин время от времени получал какие-то деньги от матери, но теперь этот спасительный источник был перекрыт из-за войны. В газетах и журналах социалистического направления статьи крайне левого толка не принимали, так что и этот заработок исключался. Единственной материальной поддержкой были четыре тысячи рублей, оставленные Крупской ее тетей, скромной учительницей из Новочеркасска. Без этих денег, которые они расходовали очень экономно, они просто-напросто не выжили бы — впереди их ждали тяжкие годы нужды и лишений.