Ленин. 1917-04

Потолкавшись среди митингующих у особняка Кшесиньской, он понял, что, во-первых, обсуждают практически только ленинские статьи, а во-вторых, массы полностью их поддерживают. ЦК сильно рисковал остаться на задворках событий. Вместе с ним, Сталиным.

Так, надо полностью покаяться. От Старика ничего не скроешь. Как говорят “на семь аршин под землёй видит” – это про него. Он вздохнул и снова заговорил:

– Владимир Ильич, я должен ещё признаться. Не вините нынешних членов ЦК. Это мы с Каменевым виноваты. Они до нашего появления следовали всем вашим указаниям из Цюриха. Просто нам противиться не смогли. Каменев в поезде сумел меня убедить, я вам говорил. А Шляпников долго сопротивлялся … но не сумел до конца, – ещё тише проговорил Сталин, съёживаясь на стуле под внимательным ленинским взглядом.

– Ну допустим. А почему пришёл только сейчас? Почему пятого выступал против меня в ЦК? Почему тебе потребовалось, чтобы я выкинул тебя из редакции для того, чтобы прийти? Признаться, я ждал, что ты одумаешься сам и придёшь раньше. А сейчас не знаю, что с тобой и делать.

– Владимир Ильич, поймите, я же кавказец, да ещё и абрек. У нас для мужчины отказаться от того, что им было сказано – это почти “потеря лица”. Я стараюсь выдавить из себя кавказца, но пока получается не всегда.

– И архискверно! – Ленин сурово глядел на него, – Если ты – кавказец, то и езжай на свой Кавказ и там разбойничай … или что там ты ещё умеешь. А здесь мне нужен большевик!

– Владимир Ильич, умоляю, простите. Ви мене как атэц! Клянус, я буду самым верным и исполнительным вашим сторонником! Ви же знаете, кавказские мужчины слово дэржат!

Как всегда в такие моменты грузинский акцент стал чувствоваться гораздо больше, чем обычно. Возможно, это убедило Ленина.

Вождь уже не враждебно, но задумчиво смотрел на него.

– Что ж, про Шляпникова и Залуцкого я знал и раньше. Но молодец, что всё честно рассказал. Каменеву передай, что я на него не сержусь … он нужен. Теоретик, оратор, публицист – такими кадрами не разбрасываются. Но пусть запомнит!

Шляпников – молодчина … хотя мог бы проявить и больше воли к сопротивлению. Ну да ладно, я-то знаю, как ты умеешь надавить.

– Хорошо, – продолжал вождь, – Будем считать, что урок ты получил. Не дай тебе Бог его позабыть. А теперь слушай меня внимательно. Повторять не стану, и ни одно слово не должно выйти за пределы этого кабинета. Тебе ясно, Коба?

Сталин часто закивал. Горло у него перехватило, и он был не в силах выдавить из себя хотя бы слово. Слава Богу, он прощён, и для Ленина он снова Коба.

– Ты прав, – продолжал вождь, – теоретик марксизма ты аховый. Как оратор или публицист – ещё хуже. Я бы сказал, что в голове у тебя каша, но это было бы неправдой. В голове у тебя просто пустота.

Мастер эксов теперь, после революции, мне не нужен. Поэтому я вижу только одно для тебя. Ты станешь моим доверенным лицом.

У тебя раньше хватало воли и решимости проводить мои решения на местах. Это отныне и будет твоей главной задачей. Я стану ставить тебя на такие посты, давать такие поручения, которые могу доверить только своему человеку. Верному человеку. Доверенному лицу. Если ты ещё хотя бы раз меня разочаруешь, я перестану тебя считать таковым, и ты очень скоро это почувствуешь. Из партии не выгоню, заслуг у тебя достаточно, но на высокие посты тогда не рассчитывай, запомни.

– Вот завтра и начнём, – продолжал Ленин, – Пойдёшь в казармы Петроградского гарнизона, послушаешь, что там говорят. Если захочешь, выступи сам. Меня интересует, на чьей стороне большинство. Вечером расскажешь мне. Ты понял, Коба?

– Конечно, Владимир Ильич. Я не подведу. Я осознал свою ошибку. Больше не повторится. Вы не пожалеете.

Оказавшись за дверьми кабинета, Сталин дрожащей рукой вытер пот со лба. Уф-ф-ф, слава Богу, на этот раз пронесло. А другого раза не будет … ну, разве только появится совершенно стопроцентный вариант.

18 апреля 1917 года.

Действия Ленина в предыдущие две недели (собственно, от его приезда до сегодняшнего дня) в конце концов, хоть и не напрямую, привели к кризису власти – так называемому “Апрельскому Кризису”.

Здесь, наверное, следует подытожить ещё достаточно короткую историю развития событий после Февральской Революции.

Сразу после свержения самодержавия в Петрограде установилась ситуация, быстро получившая название “двоевластие”. То есть наличие одновременно двух властей.

Первой было, конечно, Временное Правительство. В глазах всей России, а также за рубежом, именно оно являлось властью официальной. Это его указы воспринимались в России как правительственные распоряжения, это с ним поддерживали официальные отношения другие страны.

Главой его являлся князь Георгий Львов. Александр Керенский, хоть и являвшийся одной из ключевых фигур, занимал всего лишь пост министра юстиции. Но разумеется, желал достичь большего.

Керенский, кроме того, являлся единственным представителем социалистических партий в правительстве. Он был эсером. Других социалистов в правительстве не было.