Лекарство от пропаганды. Как развить критическое мышление и отличать добро от зла в сложном мире

Именно с тем, что сильная установка формирует идентичность, и связаны сетования многих по поводу того, что «раньше у людей был стержень». В традиционном обществе существовали негласные, формируемые семьёй, церковью и общиной сильные установки, которые затрагивали все актуальные для человека того времени вопросы (а таких вопросов было немного, так как люди жили замкнуто и не видели вокруг себя большого разнообразия). Достаточно было точно знать, как относиться к бедности и богатству, Господу и семье, насилию и милосердию, к тому, как воспитывать детей и принимать у себя людей другой культуры. Общество могло предусмотреть все нюансы этих немногочисленных тем и выдать по ним готовые сильные установки. Люди в традиционном, сословном обществе вырастали с готовой, сформированной идентичностью и ценностями. Дворянин не испытывал внутреннего конфликта, когда нужно было погибнуть за Отечество, а крестьянин покорно терпел побои. Женщина хорошо понимала, в какой мере она может высказывать собственное мнение, а в какой должна слушаться отца или мужа.

В силу экономических факторов начиная с XX века традиционное общество в Европе стало разрушаться, мобильность людей повысилась, личная свобода постепенно начала становиться нормой. С этими переменами изменилось и отношение к «стержню» — ценностям, встроенным в идентичность человека. Теперь всё устроено так: видя вокруг себя разное отношение к одним и тем же проблемам и явлениям, человек постепенно формирует свои сильные установки и формирует собственную идентичность, которая необязательно изначально задана семьёй или окружением.

Но сформировать собственные установки получается не у всех. Есть разные обстоятельства, разные способности и возможности разных людей. Наблюдательность, образование, присутствие рядом хороших образцов для подражания, возможность заниматься любимым делом — многим все это недоступно. В эту-то щель, в этот зазор между отсутствием или нехваткой ценностей (как выражаются консерваторы, «моральной пустотой современного человека») и сознательной выработкой собственных ценностей в течение жизни — и встраивается пропаганда. Она прерывает процесс формирования самостоятельных ценностей и даёт готовые, «легкоусвояемые» сильные установки.

Очень часто пропаганда легко перешибает и традиционные ценности, усвоенные в семье, так как использует, как мы уже сказали ранее, сильные эмоции. «Ну да, отец и пастор говорили, что людей убивать нельзя, но ведь евреи-то — не люди, и души у них нет».

Кроме того, пропаганда, в отличие от традиционного общества, создаёт такие установки, которыми очень легко пользоваться. Они быстро приходят на ум, а главное — не требуют никакого душевного труда. Если то, что внушали отец и пастор, предполагало определенную (небольшую и доступную каждому члену общины) меру душевного труда — по крайней мере, нужно отказаться от некоторых пороков, в чем-то себя сдержать, где-то немного поработать, соблюсти ритуалы, — то пропаганда только потакает инстинктам, она соблазняет, совращает человека. Сильные установки пропаганды обычно не затрудняют, а облегчают жизнь. Именно поэтому они так конкурентоспособны и так легко вытесняют поверхностно усвоенные отцовские заветы.

Гораздо сложнее распропагандировать человека, который выстроил свою точку зрения сознательно, сформировал ее путём размышлений и многочисленных столкновений с реальностью, чем того, кого «так учили в детстве».

4 Роль конформизма в принятии установок пропаганды

Еще одна причина, по которой сильные установки пропаганды работают в человеческой голове, — это свойственный человеку конформизм, желание быть принятым, присоединиться к большинству. Потребность в принятии более базовая, чем потребность в самореализации, так как взывает к нашей безопасности (ведь в одиночку выживать гораздо труднее). Все мы чувствуем некоторое облегчение, понимая, что у нас есть единомышленники, союзники; их наличие усиливает наши ценности, а полное отсутствие — ослабляет.

Есть известный короткометражный документальный фильм советских времён, посвященный эксперименту, в котором принимали участие дети дошкольного возраста. Четыре детсадовца едят кашу, у троих каша сладкая, а у четвертого — пересоленная. Каждого спрашивают, сладкая ли каша. После того, как первые трое по очереди соглашаются, что каша сладкая, четвёртый участник, как правило, тоже говорит, что каша сладкая. Несмотря ни на что. Никто не заставлял малышей соглашаться: срабатывала эта чистая, первичная, примитивная потребность в присоединении к большинству.