Лейб-хирург

Несколько саперов топчутся у засыпанного штукатуркой письменного стола. При виде меня расступаются. Присаживаюсь на корточки и заглядываю под столешницу. Между двумя тумбами, скорчившись, лежит женщина. Сквозь пыль на платье просматривается голубая лента. Ну, да, спасателям я про нее говорил. Женщина лежит на боку, затылком ко мне, лица не видно. Вытягиваю руку, отвожу растрепавшиеся волосы и осторожно трогаю щеку. Кожа теплая. В ответ на мое прикосновение — стон. Жива! Встаю.

— Так, братцы! С четырех сторон приподнимаем стол, один аккуратно достает женщину. Не дергать! У нее, похоже, защемлена нога, можно сделать худо.

— Понял, ваше высокородие! — говорит унтер и поворачивается к саперам: — Давай, братцы!

Отскакиваю, чтобы не мешать. Почему сам не лезу? Во-первых, у саперов получится лучше.

Во-вторых… Помните ссаженные до крови руки гвардейцев? Я хирург, мне пальцы нужны целые.

Саперы стонут от натуги — стол тяжелый, дубовый. Зато крепкий — это вам не мебель от Икеи, выдержал свалившиеся на него балки. Вон, они, сброшенные, в стороне лежат, на столешнице видны следы от их падения. Унтер ныряет между тумб и, пятясь, вытаскивает на руках драгоценную ношу. Ползет на коленках и локтях. Встает.

— За мной! Аккуратно.

Спускаемся вниз. Осторожно ставлю ноги на обломки. Не хватало оступиться и сломать ногу — здесь это как два пальца. Некоторые из обломков угрожающе шевелятся под подошвами ботинок. Наконец твердая почва. К нам бросается цесаревич.

— Мама!

— Отойдите, ваше императорское высочество! Сейчас не до чувств.

— Она жива?

= Да.

Пока. А там посмотрим… По моему знаку унтер укладывает Марию на носилки. Она стонет.

— Елизавета Давидовна!

Подскакивает Лиза.

— Морфий! Живо!

Скальпель распарывает рукав платья пострадавшей. Желтоватая жидкость из шприца уходит в вену. Молодец, девочка! И вправду лучшая. Государыня затихает. Начинаю осмотр.

Голова, грудь, руки… Все цело. Задираю подол. Нескромному взору открываются чулки и панталоны. Плевать. Левая нога в норме, а вот стопа правой неестественно вывернута.

Осторожно ощупываю голень. Перелом, как минимум в двух местах, со смещением. В остальном повезло тещеньке, кто-то за нее сильно молится. Даже если кончится ампутацией… Хм! А зачем? Зря, что ли хлопотал?

Оправляю подол, встаю и натыкаюсь на десятки взоров. Они словно пронзают. Саперы бросили работу и столпились возле нас.

— Государыня жива, братцы! И жить будет.

— Ур-ра! Ур-ра!..

Солдаты самозабвенно орут и бросают вверх фуражки. К моему удивлению к ним присоединяются и Миша с Бурденко. Только Лиза не кричит, но улыбка у нее на все лицо. Не знал, что тещеньку так любят.

— Продолжайте, господин капитан! — говорю командиру саперов, когда все смолкают. — Михаил, Елизавета Давидовна — вы со мной. Будете помогать при операции. Николай Нилович, подмените меня?

— Хорошо! — кивает Бурденко.

— Не знаете, где тут поблизости рентгеновский аппарат?

— Там! — он указывает на казармы. — Передвижной недавно привезли, Вельяминов прислал.

Ну, Николай Александрович, ну, умница! Расцелую…

— А я? — подскакивает цесаревич. — Мне что делать?

— Отдайте приказ кому-нибудь из гвардии отправиться в мастерские Сиротина и привезти оттуда аппараты Илизарова — все, какие имеются, а также дрели со сверлами. Очень нужно.

Запомнили?

— Да! Сам поеду!

Цесаревич срывается с места.

— Захватите с собой гвардейцев! — кричу вслед. Цесаревич машет рукой: мол, услышал и скрывается за машинами.

Повинуясь моему знаку, унтер и еще один сапер поднимают носилки. Шагаю рядом, Михаил и Лиза — следом. Саперы идут легко — ноша не тяжелая.

— Как зовут тебя, братец? — спрашиваю унтера.

— Унтер-офицер Прохоров, ваше высокородие.

— Считай, что уже офицер, — говорю. — На руках государыню из завала вынес. Станешь благородием.

— Я что… — смущается Прохоров. — Не заради этого… Христианская душа, как не помочь?

— Одно другому не мешает.

Настроение у меня пробило потолок. Хотя впереди работа — долгая и тяжелая, но на душе птички поют. У нас получилось! Иес! Хрен вам, гады, а не смерть императрицы! А до вас мы доберемся. Обещаю…

Глава 14

В лицо бьет свет. Он проникает сквозь закрытые веки, заполняя их розовым сиянием.

Недовольно отворачиваю лицо и открываю глаза. Надо мной беленый известкой арочный потолок. С него свисает на сером шнуре лампочка в черном патроне. Но она не горит — свет льется из окна. Утро…

Сажусь и осматриваюсь. Просторная комната, похоже, что учебный класс. Столы и стулья сдвинуты к противоположной стене. В освободившееся пространство втиснуты три железные койки. На одной сижу я, на соседней сладко посапывает Миша, третья пустует, хотя постель смята. Спали мы не, раздеваясь, только скинули кители и ботинки. Место для ночевки нам отвели гвардейцы. Я сказал, что будем дежурить у постели императрицы по очереди, вот они расстарались. Импровизированная палата, в которой лежит Мария, за соседней стеной.

Намучались мы с ней. В последний раз я ставил аппарат Илизарова лет пять назад, и, ясное дело, навыки утратил. Делал, как в первый раз. К тому же сверлить кости ручной дрелью…