Легкая еда (ЛП)

  Резник покачал головой, едва не улыбнувшись. — Он знал ее меньше недели.

  Линн очередь улыбаться. — Пошли, — сказала она. "Сколько времени это занимает?"

  Вместо ответа Резник повернулся к лобовому стеклу и уставился в него. То, о чем он думал, то, что он видел, было Ханной в тот первый раз, когда она шла через переднюю часть школы к своему слегка потрепанному красному фольксвагену, останавливаясь, чтобы поговорить с этими двумя детьми, достаточно твердо, не без понимания; как после того, как они поговорили, она поставила свой портфель на крышу машины, а затем повернулась к нему лицом, эта вспышка красного, видная в вихре ее волос. Ее улыбка.

  Сколько времени это занимает?

  На короткое время - что это было? Четыре года назад, чуть больше? — подумал бы он о Рэйчел Чаплин в тот момент, после этого вопроса. Долгое время, до и после, это была Элейн.

  «Даже в этом случае, — сказал он, — сомнительно, что во время расследования у Билла была бы возможность поговорить с ней наедине».

  "Интервью?"

  Резник покачал головой. «Хан был там все время».

  «Тогда это было связано с расследованием, может быть, с чем-то, что она чувствовала, что не могла сказать на своем интервью».

  — Потому что она боялась?

  «Возможно, да. Или, может быть, это было что-то, чего она не знала в то время, и что она узнала только позже».

  «Тогда с какой стати Билл отказался от привычки всей жизни и не записал ее?»

  Они смотрели друг на друга вдоль переднего сиденья автомобиля. Трое детей, одному не намного больше семи-восьми лет, проехали мимо на роликовых коньках, склонив головы вперед, профессионально размахивая руками.

  — Ты думаешь, это что-то личное, не так ли? — сказала Линн.

  "Я не знаю. Я полагаю, да, но я все еще не понимаю, как это могло сработать. Время, доступ…»

  «Может быть, — сказала Линн, — это не было, знаете ли, интрижкой. По крайней мере, еще нет. Что, если между ними была какая-то связь? Что-то, что они только начали — не знаю, как бы вы это назвали — исследовать.

  "Что? В собственном доме посреди выходных с женой в другой комнате?

  «Разве некоторые люди не сочтут это захватывающим? Возможность быть обнаруженным».

  Резник жестикулировал с раскрытыми руками. — Я бы не знал.

  — А ты знаешь Билла Астона? Достаточно хорошо, чтобы быть уверенным?

  Он решительно покачал головой. "Нет."

  «Он и его жена, у них отдельные комнаты, не так ли?»

  "Да."

  «Раздельные кровати».

  «Угу».

  — Ты знаешь, как долго?

  — Думаю, довольно долго. Я не совсем уверен. Но это само по себе ничего не значит».

  Линн улыбнулась. — Наверняка это что-то значит.

  Резник знал: были времена, когда он узнавал, что у Элейн был роман, когда он лежал в их общей постели, не мог заснуть, в ужасе от того, что случайно или по привычке они могут соприкоснуться, не в силах стереть образы, которые так вызывало в воображении его воображение. живо из его ума.

  Что же произошло, подумал Резник, в жизни Астонов, сколько бы лет назад это ни было?

  — Значит, это секс, не так ли? — сказала Линн. «Если это не связано с расследованием, это секс». Она печально улыбнулась. — Так или иначе, обычно так и есть. А потом в ее голосе вдруг прозвучала дрожь. — Меня чуть не убили.

  «Это было другое. Он был каким-то психопатом».

  Голова Линн была отвернута, но он достаточно хорошо ее слышал. — Не забывай, сначала я хотел его.

  Затем он молча поехал обратно к центру города. Он заедет в «Партридж», выяснит, помнит ли персонал, как долго Астон пробыл в баре той ночью. Линн сидела, сжав руки в кулаки, голова мутилась, прикус зубов нервно теребил внутреннюю часть губы.

  — У тебя дела на станции, или мне высадить тебя недалеко от дома, мне недалеко?

  Впервые с тех пор, как они двинулись, она осмелилась заглянуть ему в лицо. — Остановись здесь, — сказала она.

  «Я не могу, не здесь. Я только подойду к…”

  — Чарли, стой здесь! Как давно — если вообще когда-либо — она называла его так?

  Безошибочно уловив настойчивость в ее голосе, Резник повернул налево и направо и остановился на одной из узких мощеных дорог, пролегающих через оптовый рынок цветов и овощей. Один взгляд, и он выключил двигатель и стал ждать.

  Линн снова не смотрит на него, пока; ей было немного трудно дышать ровно. — Это не… я не думаю, что когда-нибудь будет подходящее время.

  Не зная, отчасти зная, что он боится того, что должно произойти, у Резника похолодело в животе; на мгновение он закрыл глаза.

  «Помнишь, — сказала Линн, — после похищения, спасения и всего этого, я однажды сказала тебе кое-что, мы пили кофе, я…»

  — Да, я так думаю, продолжай. Когда он хотел сказать «стоп».

  — Я говорил тебе, что у меня были эти — не знаю, как ты их назовешь — кошмары, сны, фантазии. Ты, мой отец, он, похититель. Все смешалось в кучу. Это все из-за того, что случилось, конечно, из-за того, что могло случиться. Сделал бы, если бы ты…»

  «Это был не только я».

  — Если бы ты не спас меня. Звучит мелодраматично, я знаю, но это то, что ты сделал.

  «Линн». Теперь она наклонилась ближе к ней, хотя все еще сохраняла свое тело, ее лицо было наклонено в сторону. — Это мог быть любой из дюжины офицеров. Просто это был я».