Легкая еда (ЛП)

  Сидя рядом с кроватью Эрика Незерфилда, Дивайн просматривала страницы вчерашнего « Сегодня».

  — Искра, босс, — сказал Дивайн, вставая на ноги и указывая вниз.

  — Он что-нибудь сказал?

  — Спрашивал о его благоверной, вот и все.

  — Ладно, иди домой. Я хочу, чтобы ты был первым.

  — Ты уверен, потому что я не против…

  «Нет, прыгай. Я побуду здесь минутку, поговорю с доктором, кто там дежурный.

  Дивайну не нужно было говорить в третий раз.

  Это была медсестра, которая была ответственной, молодая женщина с горящими глазами в ярко-синей униформе, на взгляд Резника, невероятно молодая. «Мы дали ему что-то от боли, — сказала она, — бедный мальчик. Я надеюсь, что он будет спать так долго, как сможет».

  — Я не буду ему мешать, — сказал Резник.

  На голове Эрика Незерфилда была повязка, светлые пятна вокруг сбритых волос. Рука, торчавшая из-под края одолженной пижамы, была блестящей и серой. Резник думал о том, когда в последний раз видел своего отца живым.

  — Хочешь чашку чая? — сказала медсестра из-за его спины.

  Резник взял его и сел рядом с кроватью, прислушиваясь к прерывистому упрямому дыханию старика. Он просидел практически один в боковой палате с отцом тридцать шесть часов, наблюдая за редкими движениями рта старика, за каждым вздохом воздуха в его поврежденных легких, как ржавчина царапает ржавчину. — Иди домой, — сказала сестра. "Отдохнуть. Мы позвоним вам, если будут какие-то изменения». Когда где-то между четырьмя и пятью зазвонил телефон, оказалось, что его отец мертв. Это был час, когда эти звонки поступали с тех пор.

  Резник допивал чай, собираясь уйти, когда заговорил Незерфилд. — Дорис, — сказал он едва слышным голосом, почти хриплым.

  — С ней все в порядке, — сказал Резник. «О ней заботятся. Она будет в порядке.

  «Она сделала это для меня, — сказал Эрик. «Она защищала меня».

  "Я знаю."

  Мужчина вытянул пальцы руки, и Резник вложил свои пальцы между ними, наклонившись над ним, вдыхая запах его старика.

  «Человек, который сделал это…» — начал Резник.

  — Парень, всего лишь парень.

  Резник собирался спросить еще, но голова Незерфилда чуть сместилась набок, а глаза были закрыты. Его пальцы, длинные и костлявые, сжали руку Резника. Когда дыхание старика стихло, Резник продолжал сидеть, согнув руку в неудобном положении, не в силах пошевелиться.

  Через несколько минут подошла медсестра и освободила руку Резника, просунув пальцы старика под край простыни.

  — Теперь можешь идти. Она улыбнулась.

  Резник колебался, ожидая, пока она добавит: «Мы позвоним вам, если будут какие-то изменения».

  Горсть недокуренных сигарет в пепельнице рядом с Брайаном Ноблом почти переполнилась, хотя, по правде говоря, он не курил. По крайней мере, редко. Иногда после еды. Он посмотрел на часы и снова пересчитал пятна на противоположной стене, где краска начала отслаиваться. Неловко поерзал на жестком сиденье. Встал, сел.

  — Вы, конечно, не собираетесь предъявить мне обвинение? — спросил он, и Шэрон уставилась на него, подняв бровь.

  — А с чем?

  — Вот именно, — сказала она. "Это трудно. Так много возможностей, понимаете, о чем я? Она пожала плечами. — Грубая непристойность, это обычное дело, не так ли? Это было бы началом.

  «Смотрите, моя жена…»

  "О, да." Шэрон ухмыльнулась. — Обычно есть один из них. Он потребовал позвонить и набрал свой номер, повесив трубку при первом гудке.

  — Больше никого не хочешь попробовать?

  "Нет. Спасибо."

  А потом они заставили его сидеть там, заглядывая время от времени, в основном офицеры в форме, один раз, чтобы предложить ему горячий напиток, один раз несвежий бутерброд, иногда из-за двери высовывалась голова, смотрела и исчезала.

  Когда Шэрон вернулась, она несла шашлык из баранины в лаваше. «Извините, что заставил вас ждать. Это была напряженная ночь.

  Нобл ничего не сказал.

  Шэрон протянула ему шашлык, но Ноубл покачал головой.

  "Не голоден?"

  "Я вегетарианец."

  Она вопросительно посмотрела на него. — Ты не любишь мясо?

  "Верно."

  Она все еще смотрела на него, уголки ее рта играли в улыбке. "Ты удивил меня." Шэрон взяла кубик баранины пальцами и поднесла ко рту.

  «Пожалуйста, — сказал Ноубл, — скажите мне…?»

  "Что?"

  — Что ты… что ты собираешься делать?

  "С тобой?"

  Ноубл посмотрел на нее, а затем отвел взгляд; он не выносил смеси презрения и насмешки в ее глазах.

  «Вы читали, — спросила Шэрон, — об этом мальчике? Они нашли его в лесу недалеко от Бристоля, неделю назад или около того? Что от него осталось. Это было в новостях, помнишь? Девять, не так ли? Девять лет."

  — Послушайте, — встревоженно сказал Ноубл, — я не понимаю, почему вы мне это рассказываете. Это не имеет ко мне никакого отношения. Вообще ничего. Нет никаких …"

  "Сравнение?"

  "Нет."

  Шэрон села на угол стола и скрестила ноги, высоко поставив одну над другой. — Ты не педофил, ты об этом говоришь?

  «Конечно, нет!»

  — Нет, — сказал Шэрон. «Тебе просто нравится секс с молодыми мальчиками».

  Резник вернулся на станцию ​​через дом Незерфилдов. Пока не было никаких признаков того, что какое-либо из соседних владений было взломано. Это был единичный случай.