Легенды. Предания. Бывальщины

Те двое уснули, а я, говорит, не сплю. Покурил и не сплю — не могу. А время-то двенадцать часов. Тут выходит старшая дочь, лампу зажгла, к печке подходит (знаете, раньше такие печки были, русские, это сейчас плиты стали, с плитами легантнее), открыла трубу — фырк! Я замерз (замер. — И. К.). Потом вторая вышла, подошла к печке, тоже фырк! — и не стало ее. И третья за ними. Ну, я примерз, пошевелиться не могу.

Разбудил посля друзей, рассказал им, они не верят. Лежим, что делать-то?

А на рассвете слышат: в двери заходят, хохочут. И зашли в двери: улетели в трубу, а зашли в двери.

Это все в «страшную неделю» бывает, на великий четверг, перед пасхой.

КАК МЫШЬ СВЕКЛУ ГРЫЗЛА

Вот эту женщину, старушку, люди считали какой-то колдуньей.

Я сам был у нее в дому. Она обернет человека — одного в свеклу, понимаете, а другого в мышь. Мышь приходит — и свеклу грызет. Пинжачок был у мальчика. И отгрызла этот пинжак и ногу — и нога в крови. Когда это прошло все, понимаешь, — у его ободрана нога и пинжак… Он заплакал и домой побежал.

Это действительно, она колдунья была. Это вот на моей памяти было. Когда она уже отделала нас, уже стали мы людьми, думаю: «А где я в это время был?» Ничего не помню. Так она ошарашила, что человек без всякого сознания.

МАТЮША И КОЛДУНЬЯ

Я был мальчишка, ну, годов, может быть, десять — двенадцать, может, до пятнадцати было. А сватья наша была колдунья, зятева мать.

Вот мелет:

— Принеси, Матюша, двадцать копеек.

— А в честь чего?

— Так я тебе любую девушку приколдую.

Я скажу:

— Можно. А кого приколдуешь?

— Да кого хошь?

— Глашку Кирьянову приколдуешь?

— Этой нельзя.

— Ну, дак…

— Этой нельзя, буржуйки: богата.

— Ну, дак тогда ничего не получишь: ни двадцать копеек, ничего тебе не дам…

О покойниках

ЖЕНА ИЗ МОГИЛЫ

Досюль играл молодец с девицей три года, и выдали эту девицу за другого молодца. Выдали в одну деревню, а за него не дали. Она жила с мужем с ним три года. Потом сделалась нездорова, стала у ней глотка больна. Потом ее похоронили — она померла.

Она жила в земле шесть недель, потом она в земле поправилась и выстала из земли ночью и пришла к своему мужу. Ее там муж не пустил. Пришла она к отцу да к матери — и отец и мать ее в избу не пустили в ночное время. Пришла она к крестной матери — и крестная мать не пустила.

И она опомнилась:

— Пойду я к старопрежнему парочке, не пустит ли он.

И пришла она против окошка. Он сидит у окна, пишет, и она (…) подавалась в окно. Он работника разбудил и пошел за ней с топорами. Работник, как увидел, пошел назад домой: испугался, что съест. А она парочке старопрежней:

— Мой парочка, возьми меня, я тебя не трону.

Он к ней пришел, ее обнял, а она ему сказала:

— Ты меня горазно не прижимай, мои косточки належались.

Он взял ее в фатеру, замкнул в сенях на горнице и держал ее восемь недель там и не показывал никому, одевал и кормил.

Потом пошли они в церковь с тем парочкой. Пришли они в церковь, и все на нее смотрят: отец и мать, и муж, и крестна. Мать говорит:

— Это будто моя дочка стоит.

Все они переговариваются между дружком, и она услыхала. И вышли они из церкви на крыльцо, отсюда матери она говорит:

— Я ваша есть. Помните, как я в такую-то ночь к вам ходила, вы меня не пустили. Потом я пошла к старопрежнему парочке, он меня и взял, и кормил, и поил восемь недель, и одевал.

И присудили ей: за старого мужа не отдали ее назад, а с парочкой повенчали, который взял ее ночью.

Тут моя сказка, тут моя повесть, дайте хлеба поесть. В городе я была, мед пила, а рот кривой, а чашка с дырой, а в рот не попало.

ПОКОЙНЫЙ ДРУЖОК

Была девица, от родителей осталась одна и созналася с бурлаком с хорошим, слюбилася с ним. Девица даваться стала к деде да дединке, ей жить негде:

— Возьмите меня, подберите.

Они ей говорят:

— Покинь дружбу, дак мы тебя и возьмем.

Она сказала:

— Покину, возьмите только.

Они и взяли ее, а она дружбы не покинула, втай где на вечеринке сойдется. И до того доходила и долюбилися, что и в люди вышло, а дедя и дединка поругиваться стали. А молодец занемог да скоропостижно и помер. Дедя и дединка говорят:

— Слава богу, теперь с им знаться не будет.

Она ходит на вечериночку, а все по ем тоскует, все в уме держит. На вечериночку придет, да с вечериночки все с подругами порозь, ладит идти на могилу. И сходит, поревит. Придет и спать повалится, а он к ней и приходить стал. Люди не видят, а она говорит с ним. Стала весела эдака, он говорит ей:

— Я умер, да не взаболь. Сряжайся взамуж за меня.

До того дело дошло, что она платье наладила, отдала тючок подруге и говорит:

— Я сегодня взамуж пойду.

А подруга и говорит:

— Что ты, ведь его нет живого.

— Нет, он ожил.

— А пошто люди не видали никто?

Пришли с подругой на вечеринку, опять его и видать, а подруги не видят. Тут сговорились они, он и говорит ей:

— Я пойду домой, а ты приходи к моей фатерке, из фатерки пойдем венчаться.

Она пришла в его фатерку, а он лежит покоен в савану, свечка горит, образ, она тут и сробела. Тут и самой смерть пришла.