Читаем Легенды. Предания. Бывальщины полностью

— Вот в таком-то месте в Олонецкой губернии Каргопольского уезда есть камечник. Там есть клад: носить — не выносить и возить — не вывозить. А место: в камечнике в этом есть камень, и в камню есть родничок. И вот в этом месте есть клад.

Дак вот никто не знает, что вот какой там есть клад: носить — не выносить и возить — не вывозить. Милицию бы туда направить, может, она нашла.

ВЕРТИТСЯ, А В РУКИ НЕ ДАЕТСЯ

Есть клад такой: горшок вертится, а в руки не дается. Это было в Великом Дворе, в Алмозере.

Копали — он уже близко. Его бы уже взять только — а он опять загремит — да вниз. Копают глубже — опять он вниз.

Надо ведь не торопиться, да слова знать, да с иконой подступать…

ЗОЛОТОЙ САМОВАР И ГАРМАНЫ

Жила одна семья, муж и жена. Ну и вот. И был купец такой, очень богатый. И когда он умирал, он, значит, завещал клад на имя Анны. Только клад мог взять, в общем, с именем Анна.

И этот клад находился на кладбище. Нужно было, чтобы этот клад достать, идти в двенадцать часов, разрыть то место. Был оставлен план. Но где Анну-то найти? У него жена не Анна.

Нашли с именем Анна. Только Анна могла взять этот клад. Пришли на кладбище в двенадцать часов. Вот он ей и говорит:

— Вот что. Что бы тут ни было, как бы тут ни было, что бы тут ни гремело, ни шумело, — молчи. Кто бы тут ни налетал, тебя никто не тронет. Но ты должна молчать.

Наступило двенадцать часов. Стали они рыть это место, ну, как вроде бы могилу.

Роют-роют-роют. Клад этот находился в самоваре. Самовар этот золотой, и в самоваре — бриллианты, золото. Вот ему, значит, нужно было взять. Все уже вырыли. Вдруг откуда ни возьмись налетело каких-то белых одеяний. И ее стали за подолы таскать.

Он роет, копает. Он не может взять, у него руки трясутся. А на нее напали эти гарманы, ее тащат со всех концов. А она со страху не знает, куда ей деваться. Петухи пропели — всё. Все закрылось, клад закрыт.

Как взять этот клад? Никак нельзя. Страх такой нападает, что на нее напало столько, и вот дергать ее начали за подол. Клада не взять никак.

И вот ходили они три раза этот клад брать — и все же она не могла выдержать этой страсти, померла: с ней разрыв сердца. Бабы не могли взять. Клад остался.

ДАВАЙ БОГ НОГИ!

Раз человек десять пошли клад рыть, в лес. С ними и свяжись один шутник. Дорогой он поотстал, а те вперед целиком пшеницей идут, тропу проложили. Он сзади шел да колосья через тропу-то и связал. Вот они пришли к месту, стали рыть, а он в стороне притаился да стонет. Те и стали переговариваться:

— Ты это?

— Нет.

— Кто-то стонет будто…

Он как заревет — они и давай бог ноги!

Побежали тропой-то, как до завязи добегут — грох об землю! Задние набегут — да через передних-то грох! Обеспамятели со страху: насилу домой пришли. А тот хохочет сидит. Уж после они его, как узнали, ругали-ругали…

<p>Чудится</p>НОСТАЛЬГИЯ

(…) Так вот в поселке Федор Трофимыч однажды, значит, мне и рассказывает: «Шел я с охоты. Запоздал. Зашел в зимовье, в Чистой. Вижу, что поздновато, домой не попаду: Ушумун-речку перебродить… Я решил ночевать. Лег на нары, винтовку поставил около дверей в углу и ишо не успел заснуть, как слышу: о, из Уктычей с гармошкой едут, наигрывают. Я думаю: „Куда же они? Зачем сюда, когда можно было другой дорогой, поближе, попасть в Кудею?“

Вот ближе, ближе… Подъехали к зимовью, как будто спешились. И слышно, отворяют дверь. Гляжу: а в просвет-то двери заходит человечек, сантиметров тридцать высотой, за ним другой. У меня, говорит, мороз по коже пошел. Что за люди такие? (…) Тихонечко, чтобы их не задеть, с нар соскочил, руку протянул к винтовке, схватил ее — и в дверь! И бегом, говорит, на брод через Ушумун. Перебрел на нижнюю елань и домой прибежал. Вот старухе рассказываю. Но она че? Говорит: „Чудится…“»

Вот по-нашему, по-деревенски, говорят «чудится», а по-медицински это называется «ностальгия»…

СОННА СВАДЬБА

Но это было где-то после войны сразу. Мы были в Суйсари у праздника, у Ильина дня. И вот мне захотелось вечером домой пойти. Я нашла напарницу женщину, тетю Маню. Ну, мы с ней пошли. До половины мы с Суйсари дороги дошли. И вдруг на правой стороне, вы представляете, веревки навешаны, белье висит, гремят самоварами, столы расставлены. Меня взяла жуть. Тетя Маня мне, значит, руку сдавила: тихо, мол, — и вперед. Это мы километра два сюда, к Ялгубы, пришли, и я, значит:

— Тетя Маня, ты видела что?

— Видела. Ой, какая ужасть!

Сонна свадьба шла!

<p>О провалившемся в землю доме, селении</p>ПРОПАВШАЯ БЕСЁДА

Ну, я слыхала, что в Хижгоре было три дома. Они прогрязли.

В это время была беседа — и никто не знал. Только дым пошел из трубы, говорят, и песни слышались…

Туда сейчас зайдешь, в эту яму, дак страсть такая!..

С Хижгоры видно Мянгору. В Мянгоре и Хижгоре жили хозяева. И одну сковородку перекидывали с горы на гору. На этой сковородке пекли блины те и другие.

Эти острова рядом тут, за Челмужской губой, — залив Онежского озера.

ПРОВАЛИВШИЙСЯ В ЗЕМЛЮ ДОМ
Перейти на страницу:

Все книги серии Классическая библиотека «Современника»

Похожие книги

Путеводитель по современным страхам. Социология стрёма
Путеводитель по современным страхам. Социология стрёма

В детстве многие из нас любили собираться в летнем лагере у костра и рассказывать леденящие кровь истории про черную руку, гроб на колесиках или заброшенный дом, населенный призраками бывших владельцев. Но дети вырастают, а некогда устный фольклор перебирается в интернет и обрастает новыми «осовремененными» подробностями: из старых чуланов монстры переселяются в подъезды многоэтажек, а неупокоенные души мертвецов теперь обитают на старых флешках и сайтах-однодневках. Эта книга – попытка ответить на вопрос о том, связаны ли страшные истории в интернете с социальной реальностью и чем обусловлены те чувства, которые мы испытываем от их чтения.Автор – Константин Филоненко, социолог, исследователь и создатель подкаста «Социология стрёма» на «Глаголев FM».В формате PDF A4 сохранен издательский макет.

Константин Игоревич Филоненко

Фольклор, загадки folklore
Разговоры на песке. Как аборигенное мышление может спасти мир
Разговоры на песке. Как аборигенное мышление может спасти мир

Тайсон Янкапорта (род. 1973), представитель клана Апалеч, одного из объединений коренного населения Австралии, основал Лабораторию систем аборигенного знания (Indigenous Knowledge Systems Lab) в мельбурнском Университете Дикина. Его книга представляет собой эссе о неустранимых противоречиях рационального и глобального западного мировоззрения, с одной стороны, и традиционной картины мира, в частности той, которой по сей день верны австралийские аборигены, с другой. Как человек, который предпринял переход из мира традиции в мир глобальности, постаравшись не пошатнуть при этом основы мышления, воспринятого им с рождением, Янкапорта предпринимает попытку осмыслить аборигенную традицию как способ взглянуть на глобальность извне.В формате PDF A4 сохранен издательский макет.

Тайсон Янкапорта

Фольклор, загадки folklore / Зарубежная публицистика / Документальное