Легенды о Христе

– Тебе нечего рассказывать мне дальше, – сказал он. – Вставай скорее и проводи меня через горы; ведь ты, вероятно, хорошо изучил тут каждую тропинку и не побоишься идти ночью. Я должен спешить назад. Нельзя терять ни часу, необходимо, чтобы император и Фаустина как можно скорее услышали этот удивительный рассказ.

Когда виноградарь, проводив раба, вернулся в свою хижину, жена его еще не спала.

– Я не могу заснуть, – сказала она, – я все время думала о той встрече, которая должна произойти – великого Милосердия и страшной жестокости; Того, Кто любит всех людей, и того, кто их ненавидит и презирает. Эта встреча может перевернуть весь мир…

VI

Старая Фаустина странствовала по далекой Палестине, она ехала по большой Иерусалимской дороге.

Она не захотела, чтобы кто-либо иной, кроме нее, был послан в Палестину, чтобы разыскать там Пророка из Назарета и привести Его к больному императору.

«Мы не можем прельстить этого человека, – думала Фаустина, – ни дарами, ни почестями. Только узнав о страшных страданиях и ужасном положении императора, из милосердия и сострадания может Он согласиться прийти на помощь больному. Кто же сумеет лучше меня, которой страдания Тиверия так же близки и тяжелы, как будто хвораю я сама, рассказать Ему о несчастье, постигшем Тиверия. Я сумею тронуть Его сердце и умолить о помощи».

Надежда спасти Тиверия от страшного недуга и смерти придавала силы старой женщине. Без особого утомления совершила она продолжительное морское плавание в Яффу, откуда она направилась в Иерусалим, и даже отказалась воспользоваться носилками, а ехала для большей скорости на коне. Казалось, она так же легко переносит утомительный, длинный путь, как и благородные римляне, воины и рабы, которые составляли ее многочисленную свиту.

Путешествие от Яффы к Иерусалиму наполнило великой радостью и надеждой сердце старой женщины. Была весна, и долина Сарона, по которой лежал их путь в первый день, была одним сплошным ковром из цветов. И на другой день, когда им пришлось ехать уже через горы Иудеи, они по-прежнему были окружены цветами. Все многочисленные склоны гор и холмов, между которыми все время извивалась дорога, были засажены фруктовыми деревьями, которые теперь были в полном цвету. Когда путешественники уставали любоваться бледно-розовыми цветами абрикосовых и персиковых деревьев, взоры их отдыхали на зелени молодой листвы виноградных лоз, которая развертывалась с такой быстротой, что, казалось, росла на глазах.

Но не только цветы и весенняя молодая листва составляли прелесть этого путешествия. Самую большую красоту и очарование придавали ему многочисленные толпы народа, которые в это утро наполняли широкую Иерусалимскую дорогу. Со всех боковых дорог и тропинок стекались люди из самых отдаленных, пустынных уголков долины на большую дорогу. Одинокие путники соединялись на ней с общим потоком людей и все вместе, охваченные благоговейной радостью, шли дальше, к городу. Были и целые многочисленные семьи, стремившиеся в Иерусалим. Даже престарелые отцы и деды не остались дома. Они гордо восседали на спинах верблюдов, качаясь, как в люльке, и с высоты любовались своим многочисленным потомством, окружавшим их. Некоторые семьи были так велики, что представляли из себя как бы небольшие отряды. Одну старую женщину, которая была слишком слаба, чтобы идти, сыновья несли на руках, и надо было видеть, как горделиво окидывала она радостным взором идущих мимо людей.

Это утро было так радостно и оживленно, что могло бы пробудить бодрость и разогнать тоску у самого угрюмого человека. Правда, небо не сверкало ослепительной лазурью, а было подернуто легкой бело-серой дымкой облаков, но никому из путников даже в голову не приходило жаловаться на то, что солнце закрыто вуалью и лучи его не так палящи и жгучи. Зато благодаря облачности аромат цветущих деревьев и запах молодой свежей листвы виноградников улетучивались не так быстро, а, наоборот, медленно разливались по всей долине и наполняли воздух тонким благоуханием.

И весь этот удивительный день, тишиной, ароматом и бледным светом похожий на светлую благоухающую ночь, невольно овладевал сердцами всех, и люди шли, охваченные его обаянием; путники подвигались вперед, напевая тихие священные гимны; некоторые играли на старинных несложных инструментах, звуки которых напоминали стрекотание кузнечика или писк комара.

Когда старая Фаустина проезжала в это утро среди толп торжественно-радостного народа, она невольно поддалась общему настроению. Она ударила своего коня и быстро понеслась вперед; при этом она говорила мчавшемуся рядом с ней молодому римлянину из ее свиты:

– Сегодня ночью я видела во сне Тиверия; он просил меня не прерывать путешествия и именно сегодня быть в Иерусалиме. Теперь я понимаю этот сон: боги указали мне, что мне необходимо спешить, чтобы я не пропустила такого прекрасного для путешествия дня.