Легендарный

Время пролетело так быстро, что вскоре в боксе стало холодно и мы разошлись каждый по своим комнатам. Я долго думал. Размышлял над будущим сражением, где мне и остальным бойцам из наемнического звена предстояло взять на себя роль мяса. Никитин не особо обрадовался услышанному, но попытался свести все в шутку, заметив, что подобное отношение ему не в новинку.

— Я же тебе говорил не стоит привязываться к нему.

Я посмотрел Лехе в глаза.

— О чем ты?

— Ну, парень… техник, я видел как ты разговаривал с ним, словно сын с отцом.

— Какое это отношение имеет к тому, что нас ждет?

— Самое что ни на есть прямое. Ты становишься слабее. Я же вижу по тебе, как ты все время думаешь, что станет с парнем, если нас всех в следующем бою перемелют в труху. Тебя волнует его будущая судьба?

— Да, — ответил я. — Что в этом такого удивительного?

— С одной стороны — ничего, а с другой, — он немного задумался, глядя как по взлетной полосе в нескольких сот метрах от жилого комплекса шагают охранники-элементалы, — нам вообще нельзя заводить друзей. Сегодня ты сидишь с ним за одним столом, а завтра его остатки придется соскребать с обожженной земли. Подумай сам, — он хлопнул меня по плечу, — лишние эмоции ни к чему, нам нужны силы, чтобы сражаться.

Я повернулся, поднялся с кресла и прошел вдоль стен.

— Это все возраст.

Леха усмехнулся.

— Ты хоронишь себя раньше времени.

— Не в этом дело, — я прохладно отнесся к его усмешке, — старею и начинаю думать о том, о чем в молодости просто не было времени.

— Правда? — он отошел от окна и сел в мое кресло. — И о чем же?

— О том, что будет после, — я взглянул на него с упреком. — Я ведь не соклановец. Священный пул для меня несбыточная мечта. Все вернорожденные сражаются и убивают только ради того, чтобы дать жизнь будущим поколениям воинов. Они умирают с этой мыслью. А я? Я уже много лет живу и сражаюсь вне этой идеи. Мне нужен смысл за который стоит держаться даже в самый тяжелый момент боя. Быть может этот парень и станет им для меня.

Леха подозрительно посмотрел на меня.

— Ты спятил, брат-сиб.

Наступило неловкое молчание.

— Я и не верил, что ты меня поймешь. Может стоит и тебе об этом задуматься, а сколько нам еще осталось? Сутки, может чуть больше. А там… что там, за той чертой, после которой никто из нас уже не будет стоит и ломанного гроша. Что ты собираешься оставить после себя?

— Память, — твердо ответил Никитин.

— Память, — вторил я ему, — жаль только, что время и войны сотрут ее в порошок, оставив на ее месте обрывки воспоминаний множества людей, которые спустя десятилетия не смогут даже припомнить твоего имени. Я много думал над этим. Столько времени потрачено и все впустую. Никаких целей — один сплошной огонь и взрывы. Заходит солнце, ты закрываешь глаза, думая, что вот завтра, завтра-то точно что-то изменится. Но нет, ты поднимаешься с кровати, следуешь в бокс, забираешься в кабину пилота и вновь идешь на штурм. Зачем, ты никогда не думал?

Никитин нехотя подошел ко мне.

— Ты раздуваешь из мухи слона. Мы не первые в этом мире, перед нами стоит цель возвысить Клан, сделать его самым сильным, чтобы одно только название ввергало в страх и трепет любого противника. Вот наша цель. Мы высшая каста, которой доверили столь серьезную задачу, а ты просто взял и стоптал ее, превратив в мишуру из крови и гильз. Война — это не только смерть, это начало новой жизни. Все самое великое в этом мире поднималось из пепла войны, которое разжигали ее противники. На пепелище, где казалось не могло врасти ничего кроме сорняков, возводились цитадели, города, столицы. Нашими руками творится история. Она омыта кровью, но она священна, посему и мы должны отдавать должное тому, что творим.

Потом она замолчал, отошел к окну и снова посмотрел на длинную взлетно-посадочную полосу.

— У твоего мальчишки был шанс — он им не воспользовался. К сожалению, его инструктор не подарил ему второй, как тебе, поэтому не делай из этого трагедию. Ему нравится то, чем он занимается, вот пусть и продолжает это делать.

— А я?

— А ты, — он слегка повернулся ко мне, — ты лучше подготовься к генеральному сражению. Выспись, ведь вполне возможно сейчас — это будет последний раз, когда мы видимся вживую.

* * *

Это был прекрасный цветущий сад, где девять месяцев в году шло лето, а зима и осень лишь на два месяца заявляли о себе, чтобы потом очень быстро убраться прочь, передав бразды правления самой прекрасной поре года, которая здесь достигла своего апогея. Солнце грело очень мерно, никогда не переходя на жар, от которого хотелось скрыться в тени высоких деревьев, но и не давая холод сковать все живое, поддерживая жизнь на этой прекрасной планете.

В тот день до полудня мы ждали. Султан велел звену держаться подальше от систем идентификации машин, что располагались по периметру охраняемой зоны. Высадившись за несколько дней до операции в восточной части материка, окруженного теплым океаном с двух сторон и омывавшего его теплыми течениями почти весь год, мы засели в ущелье, тем самым избежав обнаружения в случае воздушного сканирования.