Легендарный

Рука медленно выпрямилась и вскоре я почувствовал как стальные пальцы обнимают мою ладонь и сжимают, готовые переломать кости. Он был силен. Чертовски силен и совершенно спокоен.

— Как тебя звать?

— Капитан зовет меня юнгой.

Моряк улыбнулся.

— Он всех молодых так зовет. Этот чертов сукин сын не делает различий почти ни для кого. Разве что Мира для него исключения, а так…

— Мира?

— Врач. Та, циничная сука, что пожалела обезболивающее для нашего безвременно покинувшего этот мир друга.

Он указал в иллюминатор, где горели ярким огнем звезды, и только что был развеян прах кремированного моряка.

— Он ее боится и уважает одновременно.

— Ты знаешь ее?

— Немного. Она тут со дня ввода этой консервной банки в строй. Настолько пропиталась ненавистью ко всему, что многим просто страшно просить у нее помощи. Лучше сдохнуть в муках, чем попасть к ней на стол.

— А кто она? Кто ее предки?

Моряк пожал плечами.

— Черт ее знает. Она «вольняга», как и все мы на этой чертовой посудине. Здесь нет идеальных и тебе стоит сразу это понять.

Он хлопнул меня по плечу, потом развернулся и ушел через открытую металлическую дверь. Стук сапог на лестнице стих чуть позже.

На следующий день меня вызвал капитан. Корабль пересек крупную торговую магистраль и скоро должен был выйти на прямой маршрут к торговым докам, где по словам старого моремана собирались все крупные торговцы ближайших систем.

— Это аукцион. Там деньги. Много денег. А где деньги, там и я.

Ночь прошла чертовски плохо. Я практически не спал, проведя ночь в бессмысленном созерцании всего, что только попадалось мне на глаза. К утру я был похож на кусок живого мяса не самой первой свежести. Давила боль в душе. Первый день вне Клана, вне его правил, вне всего, что было частью моей жизни на протяжении многих лет. Шум, гомон, постоянные крики этажом ниже, пробивавшие даже толстые стены каюты и проникавшие внутрь просты не давали уснуть. Игра в покер, пьянки, бои без правил, где пропивались и проигрывались наличные всего личного состава корабля. Я не мог поверить, что нахожусь среди всего этого сброда, и самое главное — отныне являюсь его частью.

— Ты уже с кем-нибудь подружился? — спросил он, выкуривая сигарету.

— Мельком. У меня не было времени.

— Постарайся сделать это как можно быстрее. Мои бродяги не любят тех, кто не пьет и не играет с ним в кости. Такие люди вызывают у них подозрение.

— Перетерплю.

— Не советую. Иногда лучше иметь одного лишнего друга, чем врага. Мы здесь все в одной лодке и до доков еще черт знает сколько времени. Тебе нельзя быть отдельно от всех. Да и вообще, почему я должен уговаривать тебя как маленький ребенок маму? Я приказываю тебе после нашего разговора пойти вниз и напиться с первым попавшимся моряком!

Я промолчал, поглядывая на едва не выпадавшую из его рта сигарету. Щетина блестела на его упитанном лице, глаза напоминали два направленных дула, готовых выстрелить в любой момент.

— Миру видел? — спросил он вдруг спокойным голосом.

— Да.

— Ха-ха-ха, — рассмеялся он, выпуская наружу клубы сероватого дыма, — а говоришь ни с кем не познакомился.

— Я же сказал мельком.

— Она хорошая баба. Может слегка грубовата, но свое дело знает.

— Врач, который не помог умирающему человеку — какая же она хорошая.

Капитан замолчал, не понимая о ком идет речь. Отложил в сторону бумаги, потом подпер двойной подбородок рукой и слегка наклонился вперед.

— Ты о том несчастном, которого вчера убило током? Ничего не знаю. Она врач — она сама решает как и что делать. Если не помогла, значит в этом и не было смысла.

— Она пожалела ему обезболивающее. Он был покойник, но его смерть могла быть другой.

— Мне все равно. Что было вчера, то было вчера. Меня мало интересуют такие подробности. Может и пожадничала — допускаю, но мы, порой, в космосе по несколько лет и медикаменты на вес золота. Я целиком и полностью ей доверяю. Если она приняла такое решение, значит на то были причины.

Потом он вернулся в свое привычное состояние, когда его тело перевалилось назад, заставив кресло под ним заскрипеть и выгнуться.

— И вот еще что, — начал капитан, — ты ведь знаешь кто мы.

— То есть?

— Мы те, кого в Кланах называют «вольнягами», ты — другой. Инструктор не предупредил тебя об этом.

— Я уже догадался, — брезгливо ответил я.

— Прекрасно. Ты уже наверняка видел пару сотен человек на этом корабле. У нас нет идеальной внешности, нет лучших генов и родители наши были простыми работягами. Ты можешь испытывать отвращение к нам, можешь ненавидеть или презирать — дело твое. Но ты теперь часть команды и я не позволю, чтобы из-за различий в кастовой системе, в которой ты вырос, у меня на борту начались беспорядки. Прошлый мир остался позади, оставь там же и свои убеждения. Привыкай. Становись таким же как и мы.

— Вольнягой? — вдруг вырвалось у меня из груди.

Капитан тяжело вздохнул.