Легат

Яра посмотрела вниз: она стояла на булыжной дороге, кто-то, проходя мимо, задел ее, прикрикнул. В нос ударил странный, непривычный запах. Чего-то кислого, пряного, аммиака и застарелого пота. Все смешалось, превратив воздух вокруг в ядреную смесь. Яра поморщилась. Осмотрелась. Мимо нее прокатилась повозка, которую тянула лошадь, полная сена, впереди, наполовину засыпанный сеном, восседал мужичок в засаленных лохмотьях. У стены сидела бабулька, расчесывала волосы девочке лет шести и пялилась на нее, Яру, словно увидела призрака.

Ярослава покрутилась, где-то тут совершенно точно будет оператор с огромной камерой на плече, режиссер, который, увидев ее, начнет орать, что она лезет в кадр, и мальчик-на-побегушках с лицом, говорящим, что он готов на все, лишь бы попасть в этот мир, мир кино, даже пристрелить мешающую в кадре девушку.

Но ничего и никого подобного она не заметила. Люди шли, обтекая ее, словно заразу, некоторые откровенно пялились, другие крестились и ускоряли шаг.

Яра, чтобы не акцентировать на себе внимание, заставила ноги двигаться, хотя мгновение назад ей казалось, что она приросла к камням на дороге. Она двинулась вперед, туда куда шла основная масса людей, в арку, за которой открывалась огромная площадь, покрытая таким же булыжником, как и вся земля под ногами. Едва она миновала каменную арку, перед ней предстала большая каменная крепость, уходящая влево и вправо насколько видел глаз.

Она с улыбкой поняла, что это сон, надо просто ущипнуть себя и он закончится, а она будет лежать и пялится в потолок. Но не стала этого делать, в конце концов, что плохого с ней могло тут произойти.

Глава 12.

Я не был уверен, что в городе нас ждали. Хаос, творившийся на улицах, чем ближе мы продвигались к собору, тем становился явнее. Люди обтекали нас, завидев серые одеяния служителей Церкви. Все они двигались в одном направлении – к воротам, через которые мы прошли. Горожане торопились покинуть Удел, кто на повозках, везя маленьких детей и скарб, второпях собранный дома, кто-то пытался пролезть через высокие стены, откуда их скидывали стражники крепости, получившие приказ никого из города не выпускать.

Нас пропустили опять же благодаря нашим одеяниям и заверенному письму от Папы, которое мы везли местному епископу. Войдя в ворота города, нам пришлось спешиться, иначе люди возмущались, что их пытаются задавить. Повозку пришлось оставить на присмотр стражников, но оставить коней я не мог, спешащие люди могли запросто увести их. Мы протискивались через толпу горожан, зато потом идти стало проще, почти весь город опустел, собравшись у запертых стражниками ворот.

Нэд, завидев переполох на подъезде, хотел повернуть назад, и мне пришлось уговаривать его остаться с нами. Узнав, что в городе чума, мало кто решился бы рисковать жизнью. Но наше дело не могло ждать.

– А если в городе и правда мор? – предположил Нэд.

– Но ты ведь прибыл в город как рекруг городской стражи. Тебе все равно пришлось бы остаться здесь, – возразил я. – Если ты сейчас испугаешься мора, то какой же из тебя стражник получится в дальнейшем? Надо верить в лучшее, возможно, дело вовсе не в чуме, а в чем-то ином.

Сам я так не думал, но мне надоело уговаривать Нэда и я решил давить на его чувство ответственности, если таковое у него имелось. Шум разгневанной толпы потихоньку сменился другим: я задрал голову, и как и ожидал, увидел стаи ворон, кружащих над городом. Пока их было немного, из чего я решил, что чума началась всего один-два дня назад, но эти паскудные падальщики почти сразу чуяли добычу и слетались на пир.

Обычно улицы в подобных городках были полны телегами с мертвецами, которых готовили на сжигание в общей яме где-то недалеко от города. Здесь же признаками чумы оставались пока перепуганные люди и вороны.

– Кажется, мы все-таки выбрали не лучшее время для прибытия сюда, – подал голос Мартин. – Если это действительно чума, то мы можем застрять здесь надолго.

– Мы не по своей воле приехали, – напомнил я ему, недружелюбно смерив его взглядом. Все мои труды по уговорам и запугиванию Нэда могли пойти прахом из-за страха Марти за собственную шкуру. – Нет понятий вовремя или невовремя. Если мы оказались тут во время чумы, то так надо.

– Напомнили мне мою бабушку, долгих ей лет, – мрачно сказал Нэд. – Не из-за чумы же мы тут оказались? Нас ведь послали по другому поводу. Меня-то уж точно.

– Как раз ты тут в нужное время, если такое вообще возможно, – устало проговорил я.

– Если вам плевать на ваши жизни, то могли бы ради приличия спросить моего мнения о моей жизни. Я бы очень хотел ее сохранить, – вклинился в разговор наш пленник. – Вы могли бы отпустить меня за городом.

Я уже почти забыл о нем в свете новых неприятных событий. Мы предоставили его на попечение Нэду и тот почти волоком тащил его за собой.

– Твоего мнения никто не спросил, потому что твоя жизнь более не находится ни в твоих, ни в наших руках. С тех пор как ты стал следить за нами, она в руках Господа, еретик.

– Я кто угодно, только не еретик. Тащился бы я за вами, знай, что тут чума.