Леди второго сорта

Я глядела на Хольма, с трудом удерживаясь от желания выйти и узнать ответ на свой вопрос. Не хватало еще показывать Лукасу, что меня волнует его присутствие! Нет. Он мне не нужен. И выяснять я ничего не буду.

Я попыталась отвести взгляд, но тот, словно приклеенный, вновь возвращался к проклятому оборотню. И почему он никак не оставит меня в покое? Разве Лукас не должен сейчас искать свою пару?

Хольм повернулся к фонарю, и я замерла, разглядывая мужественное лицо. Кажется, похудел. Или нет? Точно похудел, вон как щеки осунулись. В душе что-то дрогнуло, и вспомнился недавний поцелуй, такой горький и сладкий одновременно. И сердце болезненно заныло.

В этот момент Лукас поднял голову и посмотрел прямо на меня, и я почувствовала, как трудно стало дышать. Нет, я понимала, что Хольм не может меня видеть, но ощущение проникающего в самую душу взгляда так никуда и не делось. И почему-то представилось, как все могло бы быть, если бы мы с Лукасом позволили себе то безумие, к которому нас подталкивали собственные тела и души. Я словно наяву ощутила прикосновение твердых губ, их ласку, искушение, провокацию. Да что там? Я даже запах почувствовала. Яркий запах горьковатой травы и нагретой солнцем земли. И руки на талии ощутила, крепкие, надежные, горячие. Они умели дарить наслаждение, я знала, нужно было только позволить им это.

— Лукас? Что ты здесь делаешь? — послышался негромкий оклик, и я, с трудом придя в себя, увидела вышедшего из дома Давенпорта.

— Зайдешь? — со ступеней спросил Рэн.

— Нет, — ответил Хольм, все еще продолжая смотреть на окна библиотеки.

— Как договор с Белым кланом?

Рэн подошел к ограде и остановился. Их с Лукасом разделяли лишь кованые пики.

— Старик Маркус согласился отдать за тебя свою дочь? — спросил Давенпорт.

— Да. Ночью уезжаю в Вердокс, — ответил Лукас, и я почувствовала, как оборвалось сердце.

Он все-таки нашел свою пару. Внутри все заледенело. Не думала, что будет так больно. Не предполагала, что всего несколькими словами можно убить то горячее и трепетное, что незаметно зрело в душе.

— Уверен, что это она? — негромко уточнил Рэн.

— Абсолютно, — немного резко ответил Хольм и затоптал окурок. — Ладно, Рэн, пойду. Мне еще собираться.

— А приходил зачем?

— Так, просто. Потянуло что-то, — тихо ответил Хольм и спросил: — Как Изабелла?

— Хорошо. Гарви пообещал привести кого-то из артефакторов, Белла собирается брать уроки.

— Что ж, рад за нее. А ты?

— А что я?

— Предложение еще не сделал?

Голос Лукаса прозвучал с какой-то фальшивой бравадой.

— С чего ты решил…

Лукас не дал Давенпорту договорить.

— Брось, Рэн, а то я не вижу, как ты на нее смотришь, — хмыкнул он, а я беззвучно выругалась.

Значит, оборотень решил всех осчастливить? С барского плеча и нам с Рэндальфом подачку кинул? Дескать, женись, друг, мне она все равно не нужна?

— И что? Она тоже тебя любит? — не успокаивался Хольм.

— Лукас, с тобой точно все в порядке? — в голосе Давенпорта послышалась озабоченность.

— Со мной все отлично! — громко воскликнул оборотень и чиркнул зажигалкой, прикуривая очередную сигарету. — Просто замечательно. Лучше и быть не может. Ладно, пойду. Передавай привет Эрику.

Он надвинул шляпу глубже и, широко шагая, двинулся к переулку, а Давенпорт остался рядом с оградой, и на его лице застыло странное выражение. Казалось, опекун пытается решить какую-то трудную задачу. И я даже догадывалась, какую. Вот только сердце молчало. Не было в нем места для кого-то другого, кроме проклятого оборотня.

Давенпорт постоял еще немного и пошел в дом, а я убрала книги в шкаф и снова вернулась к окну. Мне не хватало воздуха. Как ни пыталась бодриться, но новость о скорой свадьбе Лукаса выбила меня из колеи. И все вдруг показалось пустым и ненужным — и чужое тело, и новый мир, и жизнь в постоянной лжи. И так захотелось вернуться домой…

Я распахнула створки и высунулась наружу почти по пояс, пытаясь вздохнуть полной грудью, но воздух показался слишком плотным. Он с трудом попадал в легкие, заставляя меня задыхаться.

«Уезжаю сегодня ночью, — звучали в голове слова Хольма, и я никак не могла их заглушить. — Абсолютно уверен…»

— Леди Бернстоф, вы не простудитесь?

Грубоватый мужской голос вторгся в мои мысли резким диссонансом. Я опустила взгляд и увидела рядом с оградой мастера Остера. Он смотрел на меня чуть прищуренными глазами, в которых застыл колкий холод, и мне вдруг стало не по себе. И почему-то вспомнился Баркли, мелькнувшее в толпе знакомое лицо. А ведь это был Остер! Точно. Я его вспомнила, у меня всегда была хорошая память на лица.

— Тер Остер, а вы когда-нибудь бывали в Баркли? — поддавшись импульсу, спросила у мастера.

— Нет, миледи, — без запинки ответил тот.

— Уверены?

— Конечно.

— Да? Значит, я обозналась.

Я говорила, а сама напряженно вглядывалась в освещаемое фонарем лицо. Неровные тени делали его резче, в нем проступало что-то зловещее. И мне вдруг показалось, что мастер совсем не тот, за кого себя выдает.

«Динка, уйми свою фантазию. Вечно тебе мерещится всякое», — вмешался внутренний голос.