Леди и разбойник

Пэнси, не переставая, ходила по комнате. Что может быть ужаснее ожидания! Если бы только суд мог начаться сейчас, худшее бы осталось позади. Невыносимы были и сама тюрьма, и неизвестность. Если обвинение выиграет, она знала, какая страшная участь ее ждет. Пэнси закрыла лицо руками. «Я не храбрая, я трусиха», – горевала она, а потом вспомнила, что Ричард умер с улыбкой на устах, молясь за короля. Она была не такая храбрая, как он, и все-таки сознавала, что, скорее, боится не смерти, а собственного страха.

Пэнси подумала: не такие ли чувства испытывал Ричард перед судом, как она сейчас? Ему не пришлось долго ждать. Как выяснилось позже, его схватили в таверне на окраине Лондона, где он скрывался, и после двух дней пребывания в тюрьме привели к эшафоту на Чэринг-Кросс. Иногда в ночной тишине Пэнси казалось, что Ричард где-то рядом. Она шепотом звала его по имени, стараясь вызвать из небытия родную душу. «Что лежит за порогом смерти?» – спрашивала она себя, как и многие до нее. Полное исчезновение, или существует другая, загробная жизнь, более интересная и прекрасная, чем здесь, на земле? Пэнси молилась до тех пор, пока слова не теряли смысл и она не превращалась в некое существо, жаждущее получить от Господа мудрость и понимание. Всю жизнь она читала молитвы, ходила в церковь и молилась Создателю. Но только сейчас поняла, как мало для нее значило слово «молитва».

Теперь, когда все ее существо умоляло Господа дать ей покой, она знала, что молитва не просто повторение слов, а самое трудное действо в мире. Пэнси молилась и молилась, но никакого ответа не получала, и временами ей казалось, что забыта и Господом, и всем миром.

И сейчас, расхаживая по комнате, внезапно почувствовала удовлетворение от того, что нашла в себе силы отказаться от адвоката. Разумеется, ни он, ни тетушка, ни кто-либо другой не поймут ее. «Не такая уж я трусиха», – подумала Пэнси и твердо решила: какие бы испытания ни выпали на ее долю, у нее хватит мужества все вынести.

Нельзя сказать, что она открыла для себя Господа, но неожиданно на нее снизошел покой, избавивший от страданий последних недель быстрее, чем если бы ее посетила тысяча ангелов с сияющими нимбами. Пэнси знала главное: жизнь в ней не умерла, она не одна и не забыта. Ее глаза излучали какой-то новый свет.

Однажды дверь открылась и надзирательница ввела леди Дарлингтон. Они нежно расцеловались и сели рядышком на диванчик, держа друг друга за руки. Леди Дарлингтон распорядилась доставить в тюрьму мебель, ковры, постельное белье и другие вещи, и хотя комната преобразилась, для Пэнси и тетушки она оставалась камерой, где Пэнси насильно держали под замком.

– Как ты чувствуешь себя, дорогая? – спросила леди Дарлингтон.

– Неплохо, тетя Энн, – ответила Пэнси. – Но вы совсем себя не бережете. Выглядите усталой, похудевшей, платье стало свободнее, чем когда я вас видела в нем последний раз.

Графиня и вправду очень страдала от унижения, которое ей принес арест Пэнси. Леди Кастлмэн могла быть довольной: день ото дня графиня выглядела все более старой, поблекшей, морщинистой, под глазами увеличивались темные круги от беспокойства и бессонных ночей. Пэнси едва сдерживала слезы – тетушку так жестоко и несправедливо наказали за то, что не имело к ней никакого отношения. Но леди Дарлингтон любила племянницу, и за годы, прожитые вместе, они очень сблизились, ее невозможно было уберечь от страданий и мести леди Кастлмэн, отнимавших у старой графини здоровье и силы.

– Давай не будем говорить обо мне, – сказала леди Дарлингтон. – У меня есть для тебя новости. Я только что разговаривала с лорд-канцлером. Суд состоится на следующей неделе, если адвокат не запросит отсрочки.

– У меня больше нет адвоката, – тихо промолвила Пэнси и, прежде чем тетушка начала причитать, постаралась объяснить, почему решила вести дело сама.

Но сделать ей это было нелегко. Во-первых, она не могла говорить правду, во-вторых, графиня, не слушая, яростно возражала, требуя немедленно послать снова за мистером Добсоном. Пэнси же упрямо стояла на своем, и леди Дарлингтон наконец сдалась, строя при этом самые мрачные предположения.

– Я буду рада, когда все закончится, – вздохнула Пэнси. – Так трудно ждать. Иногда мне кажется, я схожу с ума, особенно когда нас запирают на ночь и заключенные начинают громко переговариваться между собой. Надзиратели напиваются и дерутся под моим окном, возвращаясь из таверны.

– Никогда не думала, что придется побывать здесь, – грустно сказала леди Дарлингтон. – И вот надо же, побывала. По-моему, нужно что-то сделать для этих несчастных. Люди, нарушающие законы страны, обязаны сидеть в тюрьме, но место наказания не должно быть столь отвратительным и так плохо содержаться. Жизнь узников не должна подвергаться опасности.

– Вы правы, – кивнула Пэнси. – Надзирательница сказала, что не менее шестидесяти трех человек заболели тифом.

– Слава Богу, что не болезнью пострашнее, – покачала головой леди Дарлингтон. – В таком месте можно подхватить и чуму.