Леденящая жажда

— Не бойся, пацан. Не бойся… Мы тебя не обидим.

Ребенок продолжал трястись и смотреть на Трубача все с тем же ужасом и злобой. «Совсем как маленький волчонок», — подумал Трубач.

— Да не бойся, тебя тут никто не обидит. Вот смотри, я убираю автомат. — С этими словами Трубач откинул свой «калаш» в сторону и показал ему пустые руки.

Глаза ребенка блеснули. Потом фонтаном из них брызнули слезы. Трубач растроганно протянул к нему руки, чтобы успокоить, но тот, как дикий зверек, быстро отпрыгнул в сторону.

— Ну не трону я тебя, не бойся, сам этого не терпел, когда пацаном был.

Забившись в угол, мальчик что-то выкрикнул в ответ. Это были резкие, короткие фразы. В каждом слове была ненависть. Она вытеснила прежний ужас.

Трубач совсем растерялся. Это не враг — это ребенок, а ребенок не может быть врагом.

Но мы для него заклятые враги. И что с этим делать?

Вдруг мальчишка кувыркнулся прямо под ноги сидящего на корточках Трубача и резким, невероятно сильным для маленького тела ударом толкнул его. Трубач от неожиданности потерял равновесие и упал. «Волчонок» бросился к автомату и успел схватить его, опередив Трубача всего лишь на доли секунды. По всей видимости, он держал в руках «калаш» уже далеко не первый раз, уверенным движением он снял автомат с предохранителя, передернул затвор, положил палец на курок и что-то крикнул.

Злобное, полное безграничной ненависти, искаженное лицо…

- Э, брось, ты что делаешь! Это же не игрушка! — крикнул Трубач.

Но он забыл, что перед ним не совсем уже ребенок, даже совсем не ребенок, а маленький солдат.

«Волчонок» снова выкрикнул что-то и нажал на курок. Трубач инстинктивно упал на пол. Но выстрела не было. Трубач и не заметил, как расстрелял весь рожок. Вот это его и спасло.

Ребенок на минуту замер, что-то обиженно, совсем по- детски крикнул, вытер грязным рукавом куртки слезы, схватил с пола другой рожок, ловко вставил в автомат и снова прицелился в Трубача.

Говорят, что к Кому-то смерть приходит в образе ребенка… Что ж, здравствуй, долгожданная…

И Трубач просто зажмурился.

Но выстрелов снова не последовало.

Трубач открыл глаза. За «волчонком» стоял Муха и крепко держал его за руку. «Калаш» валялся у их ног.

— Откуда этот злыдень? — спокойно спросил Муха.

— Отсюда. — Трубач указал на матрасы.

— А я думал, что детей находят в капусте…

— Трубач! Что произошло? — В комнате появились остальные.

— Не важно. У нас тут «сын полка» объявился.

— Ну и из-за этого сына я чуть богу душу не отдал.

— А как твой «калаш» у него очутился?

— Я… э-э, я не хотел его пугать, положил автомат в сторону…

— Зато он тебя хорошо попугал.

— Слушай, что будем с ним делать?

— Ай! Ах ты чертенок!

Пацан, с ловкостью извернувшись, укусил Муху за руку. Тот вскрикнул, но мальчишку не отпустил.

— О, смотрите-ка, оказывается, и они знакомы с некоторыми благами цивилизации! — сказал он, доставая из кармана мальчишки мобильный телефон.

Мальчишка забился в руках Трубача ещё сильнее. Потянул руки к мобильнику, даже вцепился в него, успел нажать кнопку, но Трубач отшвырнул аппарат. И Док раздавил его каблуком.

— Так спокойнее, — сказал он.

— Думаешь, хотел рвануть? — спросил Пастух, наклоняясь к раздавленному мобильнику.

— Да нечему тут больше взрываться, — сказал Трубач. И все на секунду замолкли, пораженные одной и той же мыслью.

Это наверняка и был тот самый телефон, на который звонил Мансур. Они чуть не погибли из-за него, они положили сотни три талибов, Трубач чуть не отдал богу душу, чтобы найти именно этот телефон. А теперь Док взял и просто раздавил его.

И стало быть, операция провалена.

— Ну ты молодец, Док, — сказал Артист.

— Может, еще работает? — с надеждой спросил Док. Муха поднял то, что осталось от мобильника.

— Нет.

Билл взял рассыпающиеся в руках детали. Быстро достал откуда-то из многочисленных своих карманов приборчик, покрутил что-то и сказал:

— Ну не все так плохо.

— Что? Что? — Все напряженно наблюдали за его непонятными манипуляциями.

Билл достал еще какой-то приборчик, подсоединил его к остаткам телефона и нажал кнопку.

— Вот. Сохранился номер последнего вызова. По нему только что звонили.

Солдаты повернулись к пацану. Тот заплакал. Он и сам не знал, что сделал. Ему велели только нажать кнопку, если придут враги.

Он ее и нажал. И кому-то на другом конце земли подал знак. Какой?

Недобрый, злой знак. Убей!..

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ

Санкт-Петербург

4 июля 200… года, 05.09

Из Веселого поселка пришлось бежать. Потом они жили в Тихвине, потом переехали в Бологое, потом вернулись в Питер. Часто менять место дислокации тоже не годится. Но из этой берлоги они уйдут только завтра. И уже навсегда.

Номер своего нового городского телефона они сообщили еще вчера. Как и было условлено. На мобильную связь надежда неважная, кроме того, ее пасут спецслужбы. А городской телефон кто станет прослушивать? И звонок не отследят, потому что нужные люди через пять, десять, сто стран проведут вызов, и получится, что звонили из соседнего дома. Звонили и сказали одно слово: «Действуйте».

— Ахмет, мне нужно выйти.

— Ты забыл?