Леденящая жажда

Машу Артист подцепил на банкете по поводу открытия очередного фешн-фестиваля, куда он пришел совершенно с другой девицей. Уже к концу мероприятия произошла рокировка, в результате которой Маша уехала в его «альфа-ромео», предыдущая же спутница Артиста — в машине ведущего светской хроники одного из известных глянцевых журналов, а куда делся страдающий одышкой бизнесмен, с которым Маша явилась на банкет, вообще неизвестно. Он, правда, славился своей манерой часто менять смазливых протеже и, видимо, остался для продолжения охоты.

Замученная ненормированным рабочим днем и перманентным визгом истеричных фотомоделей, Маша оказалась на удивление спокойной и неболтливой. Слушала, не перебивая, не выпячивала неуемные амбиции и даже готовила вкусно, как выяснилось после состоявшегося через неделю после знакомства романтического ужина в ее двухкомнатной квартирке в Ясеневе. Это уже можно было назвать отношениями, хотя конечно же никто никому ничего не был должен. Таковы правила игры.

— Ты можешь голову поднять! — снова послышался истошный крик, усиленный мегафоном. — Это не реклама домашних виселиц!

Этот гнусавый голос уже достал!..

Муха устал. Бесперспективное слежение за чужими женами, безмозглыми прошмандовками и, наоборот, мужьями, жирными боровами, норовившими уехать за город со своими любовницами, совершенно не вдохновляло. К тому же еще всякие нудные организационные вопросы…

На липком линолеуме, покрывающем полы реабилитационного центра для ветеранов чеченских войн, шаги почти не слышны, даже стук костылей почти беззвучен. У врачей, при кажущейся монотонности работы, ни один день не похож на другой. Особенно с такими пациентами.

Мухе было не по себе. В ординаторской сказали, что у Дока обход больных. Блеклая, измученная жизнью медсестра неопределенно махнула рукой в сторону длинного коридора, предоставив ему полную свободу передвижения.

Муха шел и с каждым шагом все четче понимал, что ему самому, похоже, скоро тоже светит оказаться в подобном заведении.

Дока удалось поймать в относительно небольшой — на четыре койки — палате, залитой обманчивым утренним солнцем. Светит, но не греет. Он в последнее время задерживался здесь из-за одного недавно поступившего паренька.

У того, в общем, серьезных повреждений не было: легкое ранение в руку не давало поводов для беспокойства. Вот только было одно «но», из-за которого жить ему теперь будет непросто. Парень боялся ходить по траве.

Ладно, у всех, в конце концов, после войны развиваются какие-нибудь фобии: кошмарные сны, иногда нервный тик и так далее. Но здесь был случай особый.

Из истории болезни становилось ясно, что формально с солдатом не произошло ничего, что выходило бы за пределы так называемой нормы. Впрочем, о какой норме можно говорить на войне. Молодой мальчишка — девятнадцать лет. Видать, у него не было даже опыта дворовых потасовок. Первый же разговор показал, что он из хорошей семьи, но от армии его родные отмазать не смогли. После первого курса вылетел из института — и сразу в Чечню. Что он там увидел?

Обсуждать это Петя — так его звали — наотрез отказывался. О чем угодно мог говорить — о не так давно оконченной школе, о недолгом сроке своего студенчества, о Юле Синицыной, которая, скорее всего, его не дождалась, хотя обещала… Только не о войне.

Но что бы ни случилось на этой треклятой войне, результат был налицо. Петя мог ходить исключительно по асфальту, даже самый жидкий газончик доводил его до форменной истерики, ему повсюду чудились растяжки.

Доку не в первый раз предстояло лечить самую ужасную, так легко пускающую корни болезнь — страх. Как лечить? Как объяснить, что в мирной жизни не надо ждать подвоха от любого невинного кустика? Там нет мин, и быть не может. Мины остались позади, в прошлом, куда больше не вернуться. Хочется надеяться…

— Ну что, звезда, звездишь?

«Долетался, — подумал Артист; — глюки начинаются». Он вяло стягивал с себя страховочные веревки, привыкая к твердой земле под ногами.

Галлюцинация приобрела очертания Пастухова.

— Ну и что тебя могло отвлечь от твоих циркулярок, бизнесмен ты наш дорогой?

— Не что, а кто. Трубач ждет в машине. Вечером стрелка с Мухой. Док, думаю, подъедет с ним.

Лишних вопросов Артист задавать не привык. Одно было ясно — с рекламой на сегодня все. И возможно, на ближайшие несколько дней. И встречу с Машей тоже придется отменить.

А вот это жаль.

Муха заглянул в палату, но голос подал не сразу. Док был занят. Он через плечо смотрел в книгу, лежавшую на клетчатом больничном одеяле. Надпись на обложке оригинальностью не отличалась — «Захватывающий детектив с элементами кровавого триллера».

— Петь, может, тебе принести сказку про Карлсона, который живет на крыше? Там, насколько я помню, за всю книгу не проливается ни одной капельки крови.

— Шутите.

— Ты в жизни еще не объелся стрельбой?

— Здесь совсем другое, и сюжет такой закрученный!

— Закрученный, говоришь…

— Ну да. Тут про бизнесмена, владельца консалтинговой компании…

— Забыл, ты на каком факультете учился?

— На экономическом.

— Оно и видно. И что бизнесмен?

— В общем, у него есть жена.