Леденящая жажда

Беседа оказалась на редкость неинтересной: гнилой базар про то, что с ними, с братками, лучше дружить и что дружба и ему тоже принесет свои дивиденды. Ему было скучно — теперь он просто ждал, когда у этих жлобов, привыкших запугивать свои жертвы, кончится терпение. Но вот когда они, пугая его, помянули жену и дочь — что им, мол, тоже плохо придется за папочкино упорство, когда они начали, пуская сопли, рассказывать о том, что они сделают с Олей, да и маленькой Настеной тоже, — вот тут он больше не выдержал. Расписного Сергей положил (уронил, как говорил Муха) сразу, одним тычком, сломав ему пяткой ладони нос и успев подсечь его опорную ногу. Урка с гулким, пустым звуком грохнулся бритым затылком об асфальт и потом долго еще не подавал признаков жизни. Впрочем, особо им любоваться у Сергея времени не было: вырубая амбала, он краем глаза заметил, что мелкоглазый, и впрямь держа в кулаке какую-то блестящую железку, в прыжке пытается зацепить его сзади-сбоку.

Мелкоглаэого он встретил ногой, и тот, хрюкнув, рухнул, залившись кровью. Правда, от этого маневра удар амбалу в шею получился у Сергея слабее, чем надо бы, и тот, поддерживаемый одним из каратистов, сразу попер на него как танк. Еще двое заходили сзади, и Сергей пожалел, что не поостерегся вовремя, не встал сразу спиной к стене дома. Ему даже пришлось глухо закрыться от бокового удара каратиста (или все же кикбоксера?).

И вдруг, выходя из защитной стойки и резво отпрыгивая в сторону, он с удивлением обнаружил, что амбал, вытаращив глаза, задумчиво оседает наземь, а когда следом за ним рухнул и кикбоксер, для него наконец со всей очевидностью стало ясно, что к нему откуда-то подоспела помощь. Ну и уж никаких сомнений у него не осталось, когда до боли знакомый, можно сказать, родной голос прохрипел над самым его ухом:

— Здорово, Сережа! Вижу, по- прежнему интересная у тебя жизнь.

— Трубач! — ахнул Пастухов, ощущая сразу и радость, и непередаваемое спокойствие от того, что спину надежно прикрыла широкая спина друга. — Коля! Господи, как ты здесь?! Откуда?!

Все еще стоя у него за спиной и с интересом наблюдая, как противник, забирая поверженных, позорно ретируется с поля боя, Трубач ответил:

— Считай, опять с того света. — И крикнул в ответ на бессильные угрозы бандюганов: — Давайте, давайте, уносите жопы, пока целы. А еще сунетесь — вот этим встречу самолично. — И, торжествующе гогоча, продемонстрировал придуркам свой страшенный кольт.

Нет большего удовольствия для человека, попадающего в такой переплет, в какой попал Пастух, чем видеть, как позорно бегут посрамленные враги. Он еще не успел помечтать о подмоге, а она уже вот она, словно по мановению волшебника.

Вот он, его волшебник, второй раз явившийся с того света. Стоит со своей страшенной пушкой, словно олицетворение справедливости и мужского благородства. Да и просто мужской красоты: узкий таз, широкие плечи, сила и хищная целесообразность каждого движения, ну и, конечно, шрам на роже, который для мужчин, как известно, всего дороже. Картинка… «А все-таки замечательные у меня в команде ребята! Одно слово — спецназ!» — с удовольствием подумал Пастух.

Они наконец обнялись.

— Как я рад, что ты снова с нами, Колька, а главное, что ты живой!

— А уж я-то как рад, — рассмеялся Трубач. — Ты и поверить не можешь.

— Ну давай, давай рассказывай, что там с тобой приключилось-то. — Пастуху не терпелось. — Я ведь, знаешь, всполошился — нету от тебя звонка и нету. Мало ли что в дороге могло произойти! Ну позвонил сам. Домой, между прочим, позвонил, сестре твоей. А ответил мне, чтоб ты знал, капитан МЧС!

— Все правильно, — кивнул Трубач. — Там у них что-то вроде военного положения и все звонки прослушиваются, а междугородные — так те вообще на центральный пункт приходят.

— О как! — восхитился Пастух. — А знаешь, между прочим, что он мне сказал, этот капитан?

— Догадываюсь.

— Он сказал, что и ты, и сестра умерли от причин, которые он разглашать не имеет права…

— Вот сволочь! — выругался Трубач. — Хотя, в общем-то, по существу, так оно и есть…

— Так что мы уже тебя снова хоронить собрались.

— Стало быть, долго жить буду. Примета такая.

— Ладно, все хорошо, что хорошо кончается. Давай рассказывай, что там за секретные причины? Светка-то тоже живая, как ты, да?

Трубач изменился в лице.

— Светка правда умерла. И еще тысячи людей… Так что ты давай со мной поаккуратнее, — не дай бог, приволок я с собой эту заразу… Хотя, как я уже знаю, капельным путем она не передается. Сам проверял…

— Ты что, Коля? Ты это серьезно? Я-то надеялся, что это что-нибудь незначительное или какой-нибудь розыгрыш…

— Какой, к чертовой матери, розыгрыш! Самая что ни на есть эпидемия, и страшенная! Люди мрут как мухи. А я знаешь почему уцелел? Смеяться будешь — гастрит спас, спасибо родной армии. Я воду из-под крана или там из колодца совсем не могу… Только из бутылок, минералку… Но все же давай пока поостережемся. Уж нам ли с тобой, командир, не знать, что береженого и вправду боженька бережет!..

— Чего мы тут торчим-то? Может, пойдем к нам?