Ласточки в темноте

К удивлению, в помещении было холодно. Воздух внутри оказался спертым и влажным. Игорь не топил печь и, похоже, даже не собирался возиться с камином. Он сгреб в охапку одеяло, валявшееся на диване, и унес в другую комнату. Артур положил Веронику на освободившееся место, сел у изголовья на подлокотник. Лора первым делом побежала в ванную комнату и вышла оттуда уже с умытым лицом и расчесанными волосами. Подойдя к окну, Паша выглянул наружу, отодвинув тяжелые гардины.

– Отсюда прекрасно видно скалистый пляж и место, где нашли Глеба, – сказал он. – Ты точно ничего не заметил прошлой ночью?

– Нет. Я спал, – безучастно ответил Игорь.

– Вечно ты спишь. Все бы сгорели сейчас, ты б даже не заметил, – укорил его Артур.

– Сон – это естественная человеческая потребность, – ответил Игорь, скрещивая руки на груди.

Юля не сводила с него глаз. Ее раздражала эта отстраненная манера общения и презрительный взгляд Игоря. Но она не могла отрицать его привлекательности. Правильные черты лица, темные густые волосы, гибкость движений – всей своей сущностью он напоминал дикого кота-одиночку, который не любит людей, но при этом у него не отнять природной грации и магнетизма. Игорь был совсем не похож на своего грубоватого и прямолинейного брата. Артур превосходил брата и в росте, и в физической силе. Но это были сомнительные преимущества. А вкупе с ореолом загадочности Игорь давал ему сто очков вперед. Игорь нравился ей против ее воли: он не прилагал к этому усилий и не оказывал никаких знаков внимания. За это Юля злилась и на себя, и на него.

Паша продолжал смотреть вниз на острые камни и рябое озеро. Дождь усилился. По стеклу заструились потоки воды. Они размывали пейзаж, превращая его в неясные пятна. Паша думал о Глебе. Его смерть стала отправной точкой всех несчастий. А ведь первый день на острове был замечательным. Или ему так только показалось? Многое в нашей жизни является совсем не тем, чем кажется. Ну, когда они только приехали, мифическая Эльви была к ним благосклонна. Возможно, раньше Паша поверил бы в существование неких мистических сил, но служба в полиции уверила его в том, что за каждым призраком всегда стоит человек.

Он задумчиво посмотрел на рассевшихся в разных углах людей. Все молчали, разговор иссяк, натолкнувшись на непробиваемость Игоря. Артур гладил по волосам свою жену. Она, казалось, задремала, сомкнув слипшиеся ресницы. Юля нервно ерзала на стуле, поглядывая на Игоря, который стоял в коридоре и размешивал в чашке растворимый кофе. Даже это ему удавалось делать беззвучно. Лора разместилась у стены, делая вид, что рассматривает карту острова. Обхватив себя руками, она шумно вздохнула, подавив зевок.

«Нет, – подумал Паша. – В произошедших трагедиях виноваты не древняя колдунья и не загадочный маньяк-островитянин. Убийца – не обитатель острова. Он приплыл сюда на катере. Это кто-то из этих людей».

Убийство Леонида поставило его в тупик. Если трагедия с Глебом прояснилась с признанием Вероники и походила на несчастный случай, то остальные странные события не поддавались логичному объяснению. Все ли говорили правду? Скорее всего, нет. Неужели никто не знает, что здесь произошло на самом деле? Вот это больше похоже на сказку.

Паша снова развернулся к окну и поглядел на то место, где нашли Глеба. Дождь не прекращался. Капли ползли по стеклу зигзагами, искажая и меняя пейзаж снаружи. «Вода тоже может обманывать, выдавая одни вещи за другие», – подумал Паша и замер от неожиданной идеи.

Часть III

Величайший грех против ближнего – не ненависть, а равнодушие. Это самое нечеловеческое из всех человеческих чувств.

Джордж Бернард Шоу

Глава тридцать вторая

Игорь с неприязнью смотрел на людей, с которыми теперь был вынужден делить крышу над головой. Все происходящее навевало на него необычайную скуку. Нет, конечно, горящая крыша дома не могла не произвести впечатления. Но сейчас он с удовольствием бы завалился спать и продрых до тех пор, пока за ними не приедут. Это было бы приятнее и полезнее, чем слушать их бредни, отвечать на вопросы и поддерживать разговор. Единственной, кто хоть как-то развлекал его, была девчонка-фотограф. Она забавно злилась и считала, что никто не заметил, как она пялилась на отца в перерывах между щелканьем затвора. Игорь сразу ее узнал. И хотя она уже совсем не походила на ту неказистую девочку-подростка, которую он видел в прошлый раз, ее огненно-рыжие волосы так же ярко горели на солнце. Игорь вспомнил, как целился в эту макушку уродливой самодельной куклой. Та угодила точно в цель.