От тоскливой безысходности его слов мутилось в голове. Эннеари подобрался к окну поближе: навряд ли сейчас его хоть кто-нибудь заметит.
— Аккарф, нет! — выдохнула высокая, бледная до синевы женщина. — Как ты можешь так говорить... нет, даже думать! На тебе нет никакого греха!
Открытая шкатулка, выложенная изнутри лиловым бархатом, стояла на столике возле самого окна. Очевидно, именно там ее оставили похитители, нагло бросив прямо на виду. Эх, ну почему Эннеари не поспел хоть самую малость раньше! Как бы просто было перемахнуть через подоконник и положить ожерелье в шкатулку... а теперь об этом и помышлять нечего. Только и осталось, что таиться в кустах под окном да слушать, как эти двое предаются отчаянию.
Вот как? Слушать? Тебе ли это в голову пришло, Арьен? Слушать, вот еще! Делать тебе больше нечего! Думать ты сейчас должен, а не слушать. Думать — и быстро!
— Есть, — с прежней безысходностью произнес Аккарф. — Все это время, с первого дня своего царствования я ждал знака — вправе ли я быть королем. Вправе ли начать новую династию...
— Во всем законам — и людей, и богов — ты вправе! — яростно выкрикнула Арнет.
— Если бы не мой отец... — устало молвил Аккарф. — Когда королем становится сын потомственного приверженца кого-нибудь из богов смерти... не дурное ли это знамение для страны?
— Слушать этого больше не хочу! — воскликнула Арнет и взметнула голову. В ее больших темных глазах вспыхнули слезы.
— А придется, — печально произнес король. — Священное ожерелье ушло из моих рук. Во время моего правления. Яснее знака и придумать нельзя. Потому что грех на мне есть.
— Аккарф... — Арнет коротко рассмеялась — тяжело и горько. — Твоя жизнь безупречна до ужаса. Если кто и чист перед богами, так это ты.
— Нет, — мертвенным голосом произнес король, и Эннеари захолодел, потому что понял: мертвенным этот голос делало не отчаяние, а сознание вины — страшной, непоправимой. — Я не имел права на династию... на детей... но я... Арнет, я все эти годы любил тебя больше жизни, я и сейчас с ума схожу оттого, что ты рядом...
Арнет не сказала в ответ ни слова, не шелохнулась даже — но Эннеари внезапно сделалось страшно.
— Дома я мог отгородиться своим саном... — глухо продолжал Аккарф. — И твоим... и нашими обязанностями... но здесь я вижу тебя каждый день... каждый день, Арнет, от этого рассудок потерять можно!.. я и потерял. Я посмел мечтать о тебе... о том, что мне запретно... теперь я ясно вижу, что запретно... довольно мне было только захотеть — и я наказан. Я принес Окандо беду — теперь с этим спорить не можешь даже ты.
— Могу, — наклонив голову, произнесла Арнет. — И буду. Вот теперь я с кем угодно спорить могу. Даже с тобой. Я найду ожерелье — слышишь? Кто бы его ни взял... где бы оно ни было... найду...
Король только улыбнулся ей в ответ — и столько отчаяния было в этой его улыбке, что Эннеари ничуть не удивился тому, что сделала Арнет. Она рванулась к королю, обхватила его обеими руками и поцеловала — крепко, яростно, словно желая выпить из его уст всю переполняющую его безысходность — потом припала к нему на мгновение, прижав залитое слезами лицо к его груди, оторвалась и поцеловала вновь.
Вот оно, мгновение — и другого не будет! Аккарф стоит сейчас спиной и к окну, и к шкатулке, а Арнет... впрочем, даже если она и увидит, беды в том нет.
Эннеари прицелился и метнул ожерелье в распахнутое окно. Бросок вышел удачным: ожерелье легло прямо в открытую шкатулку, как он и метил. Вот только остаться незримым ему не удалось. Чтобы примериться получше, ему пришлось высунуться из кустов. Аккарф увидеть его не мог — а вот Арнет так и замерла в объятиях короля. Эннеари улыбнулся ей, подмигнул и приложил палец к губам. Арнет еще несколько мгновений смотрела на него широко раскрытыми глазами. Потом по ее губам скользнуло некое подобие улыбки, и веки ее утвердительно примкнулись. Эннеари подмигнул еще раз и вновь скрылся в кустах.
— Что это?! — донесся до него вскрик Аккарфа, исполненный мучительно радостного изумления.
— То, чего ты ждал все эти годы, — тихо ответила Арнет. — Благословение Богов. Если и это, по-твоему, не знамение...
— Знамение, — прерывисто отозвался Аккарф. — И благожелательное. Арнет, я... если бы я только...