Рядом с желчным, подозрительным, сухим в обращении королем Орвье казался средоточием доброжелательности — и люди тянулись к нему. Ему не требовалось завоевывать сердца дворян — они благоволили юному наследнику без малейших усилий с его стороны. Да что там усилий — он и сам не мог бы сказать, как это у него получилось. Зато его величество Аженк понимал происходящее отлично — и одно лишь это понимание утишало его тревогу, когда он думал о будущем сына. «Балбес, любимый своими подданными, имеет побольше шансов усидеть на троне, чем непопулярный умник», — бывало, говаривал Аженк сам себе, глядя, как вспыхивают среди придворных улыбки неподдельной симпатии, когда Орвье гордо выпрямлялся, закладывая левую руку за спину, как того требует четвертая фигура старинного танца рейнот, и кланялся танцующей напротив него даме. Орвье даже не дурак — он всего-навсего дурачок... но при виде него у людей теплеют глаза... он отцарствует свое без помех.
Эти мысли отца, само собой, оставались для Орвье неведомы. Зато во время бала он находился в своей стихии — и уж это он знал преотлично. Пожалуй, он и счастлив-то бывал исключительно осенью, сам не понимая, отчего. Еще с весны он предвкушал нынешний бальный сезон... и на ж тебе! Бросать все только оттого, что у отца так некстати задрался нос выше короны, и ехать — ехать не куда-нибудь, а в Найлисс... туда, где ему неизбежно придется заседать в Совете Королей бок о бок с Лерметтом... и Сейгденом... вот уж рядом с кем Орвье чувствует себя полнейшим ничтожеством. Если перед эттармскими волками Орвье всего-навсего робел — а ты попробуй не сробей перед оборотнем! — то умница Сейгден... и Лерметт — его сверстник Лерметт... ровесник, одногодок — вот что невыносимо! Никогда, никогда, ни в чем Орвье не сровняться с королем Найлисса, с мучительным образом его неисполнимой мечты... сколько же месяцев Орвье придется ежедневно глядеть ему в глаза вместо того, чтобы отплясывать на балах? Променять три месяца счастья — единственные в году! — на три месяца непрерывного унижения...
Принц Орвье не мог бы сказать, кого он сейчас ненавидит больше — отца, равнодушно отсылающего его в унизительную поездку, или Лерметта, засветившего беглые огни. И почему эти двое вздумали терзаться амбициями?
Если бы Орвье сказали, что его ненависть больше всего похожа на сочувственную симпатию — нипочем бы не поверил.
Надо же, какая теплынь выдалась! Созвездие Певца вот уже неделю, как поднялось над горизонтом — значит, пора настала осенняя. А солнцу будто и невдомек — жарит, словно в середине лета. Даже здесь, в тени Храмового Холма, никакого спасу нет, а что на солнцепеке делается, страшно и подумать. Пару сотен лет назад в это же самое время дожди лупили день и ночь без передышки, и королям в те минувшие столетия не раз случалось пропустить восход Певца из-за сплошных облаков. Сейчас в это даже и поверить трудно. Урожай давным-давно убран, а сушь стоит совсем еще летняя, да и жарко. Арнет не любила обманчивую осеннюю жару: от земли уже вовсю тянет прохладой, особенно по ночам, а поверху стелется душное тепло, словно от остывающей печи. Осень — это время простуженных послушниц, девчонок с распухшими от насморка и облезлыми от солнца носами. Осеннее солнышко коварное... вот только девчонкам никто не указ, даже и Верховная предстоятельница. Бегают босиком и с непокрытыми головами, а потом чихают на весь храм.
Арнет вздохнула и подняла голову. Затылок ломило от жары, перед глазами роились маленькие черные мушки. Оказывается, тень Холма уже накрыла ее, и давно... сколько же времени она провела возле грядки, пытаясь понять указания Богини? Обыденное дело, работа для старших послушниц и младших предстоятельниц — не для Верховной. И справляются они с этим неплохо... вернее, справлялись. До нынешнего дня.
Утром одна из Старших предстоятельниц отвела девочек на Круглое Поле, как и в любой другой из гадальных дней — как всегда, как обычно. Как всегда, послушницы, даже и приблизившись к Рукояти Веера, отнюдь не желали хранить почтительное молчание, а болтали и пересмеивались вполголоса. Как всегда, предстоятельница прикрикнула на них — тоже вполголоса, чтобы не оскорблять Богиню — и присмиревшие на мгновение девушки принялись тянуть жребий: кому в какой черед подойти к борозде нынешнего года, чтобы сорвать тысячелистник для гадания. Как всегда, девушки одна за одной сорвали тысячелистник, получили из рук предстоятельницы мешочки с гадальными бирками и книги и уселись на расстеленное возле Рукояти полотно. А вот дальше... дальше не было ничего обычного.