Ларе-и-т`аэ

— Я тогда еще не до конца понял, что это значит. Уж не знаю, чем я Аннехаре по душе пришелся... сопляк сопляком, ничего особенного. Но как-то он сразу меня под свое стремя поставил — ну, так в степи говорят, если...

— Если кто-то считает своим долгом объяснить тебе, как устроено мироздание и зачем ты в нем, и объясняет до тех пор, пока ты облысеешь, как папаша Госс, — невинно вставил Арьен.

Лерметт расхохотался.

— Похоже, — признал он. — Аннехаре тогда лет сорок пять было. Почему он вдруг решил, что учить заречного щенка уму-разуму станет именно он, для меня загадка — ну, да меня ленивый разве учить не примется. Он мне тогда много всякого рассказывал — про жизнь в степи, про обычаи, про свою молодость. И среди прочего припомнил, как женился в первый раз. Наверное, потому, что он тогда хорошо если на год был меня старше. Всегда приятно сказать юнцу: «А вот мы в твои годы»... Так вот, он в мои годы собирал невесте цветы на свадебный пояс. Амару он собирал, понимаешь?

— Нет, — честно признался Эннеари.

— В дальней степи, — уточнил Лерметт.

— Все равно не понимаю.

— Верно, ты же там не был, — кивнул Лерметт. — Хотя все равно в голове не укладывается, чтобы эльф — и вдруг что-то про цветы и травы не знал. Аннехара, между прочим, тоже не понял — а ведь он там всю жизнь прожил. Понимаешь, я ведь побывал в дальней степи — и в ней нет ни единого цветочка амары. И в срединной тоже. Вот возле реки, в ближней степи, амары этой полным-полно, вся земля в черно-желтую полоску, аж в глазах рябит. А в дальней — ну хоть бы один стебелек.

Эннеари напрягся. Теперь он понимал, куда клонит его друг. Если какая-то травка мирно росла себе из года в год на одном и том же месте и вдруг оттуда исчезла, это что-нибудь да значит. А если травка эта сохранилась только возле реки...

— Эта твоя амара, — спросил он голосом ломким и прозрачным, — ей очень вода нужна?

Лерметт невесело усмехнулся.

— Из всех степных трав, сколько их есть на этом свете, амара — самая влаголюбивая, — подчеркнуто произнес он.

— Давно она исчезла из дальней степи? — отрывисто спросил Эннеари.

— Точно не скажу, но за последние лет пятнадцать могу поручиться, — незамедлительно ответил Лерметт.

— Может, все-таки... — Эннеари призадумался.

— Я тоже надеялся, что «все-таки», — сухо фыркнул Лерметт. — А чтобы удостовериться, съездил к морю. Вот как только турнир окончился, сразу же и поехал.

— А море тут при чем? — удивился Эннеари.

— В рыболовных портах побывал, — продолжал Лерметт как ни в чем не бывало. — На улов посмотрел, с рыбаками поговорил, легенд наслушался, архивы поворошил. Кое-где в ратушах замечательно полные архивы попадаются. Ну, все и встало на свои места.

Он задумчиво тронул корону, и она закачалась на подлокотнике.

— Ты спрашивал, при чем здесь море? — вздохнул он. — Какое отношение имеет улов трески и тунца к степным цветочкам?

Нет, Эннеари уже не спрашивал — ибо начинал понимать. У него спина захолодела от ужаса.

— Меняются морские течения, — очень обыденно пояснил Лерметт. — Это бывает. Очень редко, правда, даже по вашим меркам редко, но все-таки бывает. Там, где раньше было течение, теперь ничего нет. А с течением меняется и ветер. Прежние ветры уже не приносят в степь достаточно воды, чтобы там цвела амара. Да и самих прежних ветров почитай, что уже нет.

— Засуха, — деревянными губами еле выговорил Эннеари.

Лерметт кивнул.

— И какая! Не на годы — на века. Я когда все воедино свел, мигом помчался в Арамейль.

Так вот оно что!

— Понимаю, — тихо сказал Арьен. — Гномы в степи бывают страшно редко, да и кто бы им стал про цветочки рассказывать. Ничего бы они не заметили. Да и моря они не любят. Нас в степи и подавно с незапамятных времен не видывали. А сами степняки наверняка заметили — но вот понять, что на сей раз засуха пришла не просто надолго, а... словом, некому разобраться было. Понимаю. Такое наблюдение стоит цепи почетного доктора Арамейля.

— Такое наблюдение ничего не стоит, — свирепо отрезал Лерметт. — В Арамейле, знаешь ли, тоже не дураки сидят. Но там решили, что раз уж у нас еще есть в запасе около тридцати лет, я вполне могу успеть... если постараюсь, ясное дело. И если очень повезет.

— Успеть — что? — оторопел Эннеари.

— Остановить засуху, конечно, — прежним будничным тоном отозвался Лерметт. — Арьен, поверь, у нас нет другого выхода — просто нет. И у вас тоже. Затем я тебя и хотел позвать.

— Тогда объясни подробнее, — взмолился Эннеари. — Ты об этом не первый год размышляешь, но для меня-то все это внове. У степняков, и точно, нет выхода — но у вас-то почему его нет? И уж тем более у нас?