Ларе-и-т`аэ

— Конечно, — подтвердил Лерметт. — Сам подумай, если все это под огороды вскопать, сколько человек эта красота прокормит.

— Но ты же сам говоришь, — не успокаивался Лоайре, — если город вырастет сильнее...

— Разве что самую малость, — покачал головой Лерметт. — Он уже и не растет почти. Еще немного, и в него не втиснуться будет, как взрослому в детский сапожок — а кому такая жизнь нужна? Для того, чтобы получать от Найлисса все прелести столичной жизни и отдавать ему свой труд, вовсе не обязательно в нем жить. И чтобы воспользоваться в случае беды защитой его стен — тоже. Сейчас прирастают маленькие городки вдоль Найлисской дороги — того и гляди, сольются в этакую единую ленту. Ну, и предместья, конечно.

— Такие, как Гусинка? — сообразил Лоайре.

— Ну, нет, — засмеялся Лерметт. — Только не такие, как Гусинка. Она едва ли не постарше Найлисса будет. Это случай особый. После как-нибудь расскажу.

— А почему после? — разочарованно спросил Лэккеан.

— Потому что мы уже почти приехали, — безмятежно ответствовал Лерметт. — Сейчас вон по той тропинке свернем, и сразу будет дворец.

Если бы Эннеари в эту минуту спросили, каким ему виделся дворец, он ответил бы, не задумываясь, одним-единственным словом — соразмерным. Когда Эннеари спешился возле самого дворца, забросив поводья на луку седла, в голове у него шумело и сверкало — судя по ошалелым взглядам остальных эльфов, не у него одного. Он уже не мог толком понять, что именно создает подобное впечатление — собственная ли прелесть камня, резьба ли на нем, удивительно точно найденный ритм расположения стрельчатых окон, арок и прочих зодческих измышлений с неведомыми ему названиями, а то и вовсе четкие синие тени ветвей, прочертившие стены на свой, особый лад — но вот само это ощущение стройной соразмерности, неуловимое, как тающее облако, снизошло на него уверенно и спокойно. Оно пребывало во всем — даже в очертании дворцовых ступенек... ступенек, на которых уже поджидала вновь прибывших очень и очень Арьену знакомая фигура.

— Илмерран! — радостно ахнула где-то у него за спиной Илери.

— Мы вовремя? — весело осведомился Лерметт, спрыгивая с седла.

— Как нельзя более, — степенно кивнул гном. — Впрочем, я в тебе и не сомневался.

— А во мне? — нахально поинтересовался Арьен, соскакивая прямо на нижнюю ступеньку. Сердце его так и летело гному навстречу, руки так и тянулись схватить Илмеррана в охапку, поднять, закружить — как же он, оказывается, стосковался по этому неумолимому зануде! — а вот слов, должных слов почему-то не было... может, оттого, что в глубине души Арьен лишь несмело надеялся, но никак не ожидал, что Илмерран Лерметта окажется тем самым?

— Как сказать, — мудро уклонился от ответа гном, окидывая его испытующим взглядом с ног до головы. — А вырос-то как, вытянулся, — заключил Илмерран, неодобрительно задрав растопыренную бороду.

— Вот еще! — фыркнул Эннеари, пригибаясь и демонстративно подставляя шею. — Каким был, таким и остался.

Илмерран не смог сдержать ухмылки.

— Эдайг, — прогудел он, награждая Арьена символическим подзатыльником.

— Ну, нахалом я всегда был, — успокоенно заметил Эннеари, выпрямляясь. — Это не новость.

Конечно, Эннеари еще дома всем все объяснил: посол — это тот, кто в гостях у медведей тоже ест тухлятину, да еще и нахваливает. Одним словом, если что по нраву и не придется — не привередничать. Чтобы никакого нытья, капризов, язвительных замечаний и прочих попреков. А если совсем уж невтерпеж — все равно стерпеть, стиснуть зубы, навесить на лицо улыбку, а после Эннеари с глазу на глаз пожаловаться: он потихоньку все уладит. Ясно?

И все-таки, когда участники посольства под водительством русоволосого быстроглазого пажа один за другим входили в предназначенные для них покои, дыхание Арьена невольно участилось, а шаг, наоборот, замедлился: что, если вот сейчас, вот прямо сейчас высунется из дверей недовольная рожа и начнет честить гостеприимного хозяина — мол, то не этак и это не так?

Рожа из дверей высунулась. Такого восторга на лице молчуна Ниеста Эннеари еще не видывал.

— Вот это... вот это да! — ошалело сообщила рожа и скрылась.

Из комнаты Илери послышался совершенно девчоночий вскрик восхищения.

Арьена потихоньку начало разбирать любопытство: да что же за апартаменты приготовили во дворце, если и Ниест, и Илери — такие разные! — не могут сдержать восторга.

— А вот это твоя комната, — молвил Лерметт, открывая перед Арьеном дверь. — Входи же.