Лара

На мраморе, средь бликов и теней,
Как мрамор холоден, луны бледней,
Он был распластан; меч лежал у ног.
Казалось, Лара выронил клинок
В нездешнем страхе; но с его чела
Тень вызова доселе не сошла;
Не сразу сдался он; не только страх —
Прочли и жажду схватки на устах;
Угрозы смутной возглас в них застыл,
Проклятье гордости, лишенной сил;
Страшна недвижность приоткрытых глаз,
Но взор остался прежним и сейчас;
В беспамятстве — глядел он пред собой,
Как гладиатор, бросившийся в бой.
Его приподымают… О! вздохнул
И что-то молвит; вздрогнул — и стряхнул
С себя оцепененье; щёки вновь
Окрасила волною темной кровь,
Но дико бродит взор его вокруг,
И слугам непонятен речи звук,
Хотя слова отчётливо слышны.
Да, верно! это речь иной страны,
Иной бы слух внимать ей должен, но —
Для слов, увы, замкнулся он давно!

14.

Тут паж к нему протиснулся; средь них
Лишь он, похоже, в эти речи вник
И побледнел; вернее знака нет,
Что их не должен был услышать свет,
Что паж не разъяснит их никому;
Склонившись к господину своему,
Он шепчет сам слова земли иной —
Должно быть, то язык его родной;
И этой мягкой, нежной речью он
Прогнал давивший Лару тяжкий сон,
Коль сновиденьем сражена была
Душа, что на земле свой ад нашла.

15.

В нём память страшной яви — или сна
Осталась заживо погребена.
Рассвет обычный Лару воскресил;
Ни лекаря позвать он не просил,
Ни привести духовного врача;
Всё тот же он — в движеньях и в речах;
Занятьям прежним посвящает день,
Не чаще на чело ложится тень;
Коль стал страшить его приход ночей,
Сокрыл он это от чужих очей;
Но что до слуг — любой бы угадал,
Что страх недавний их не покидал.
Цепляясь друг за друга, стороной
Они обходят проклятый покой;
Шагам ли отзовётся камень плит,
Расшитая ль завеса зашуршит,
Застонет ветер, знамя ли плеснёт,
Проноет дверь иль нетопырь порхнёт, —
И задрожат они, коль мрак ночной
Стоит в печали за седой стеной.

16.