Лакировка

Прхлик, конечно, мог бы ездить в Лондон и передавать деньги, как прежде де­лал сам О'Брайен, но старик считал, что это лишь временное решение вопроса. Ос­таются обязательства, которые надо будет выполнить после ее смерти. Необходима помощь еще одного человека, которому она доверяла бы, как самому О'Брайену. Он написал ей, с трудом двигая полупарализованной рукой. Нужно найти еще одного посредника — на этот раз в Англии. Может ли она предложить кого-нибудь? Он хотел бы узнать о ее выборе как можно скорее. Их проверенное временем взаимо­понимание позволяет ему, как он полагает, просить права вето. Это было условие, поставленное искушенным юристом, и он рассказал о нем Прхлику с явной гордо­стью. Однако он это право не применил. Вновь ничего не было доверено бумаге, а письмо О'Брайена леди Эшбрук, несомненно, уничтожила. Она назвала своего по­средника по телефону. По-видимому, О'Брайен его знал и дал согласие.

Прхлику этот посредник назван не был, хотя имя леди Эшбрук он со временем узнал. Они с О'Брайеном — а между собой и его секретарши — называли лондонско­го посредника контролером. Капитал, который до тех пор назывался просто фондом О'Брайена, превратился в фонд контролера. Этот контролер был посвящен во все детали, как О'Брайен и леди Эшбрук,— но только они трое, и никто больше.

В течение последнего года жизни О'Брайен разработал расписание. Прхлик ска­зал, что О'Брайен, подобно многим другим, в старости стал патологически скрытен — без особых причин, а нередко и без всякого смысла. Если бы Прхлика, как и контро­лера, посвятили во все, это заметно уменьшило бы сложности. Но О'Брайен предпо­чел разработать целую процедуру. Каждый сентябрь представитель фирмы будет посылаться в Лондон с небольшим, обычного вида пакетом, содержание которого останется ему неизвестным. В Лондоне, остановившись в гостинице, он передаст па­кет администратору на хранение до востребования. Пакет будет с грифом фирмы О'Брайена. Контролер, позвонив в американское посольство, узнает, где остановился представитель фирмы, и пришлет кого-нибудь за пакетом.

Процедура эта, как и все, разрабатывавшиеся О'Брайеном, была относительно проста. Но, заметил Хамфри, слушая рассказ Фрэнка Брайерса, еще проще было бы подарить леди Эшбрук сто тысяч фунтов, такую для него мелочь, и дело с концом.

И наконец, после смерти леди Эшбрук — по-видимому, О'Брайен предполагал, что она переживет его ненадолго,— оставшиеся деньги следовало отправлять в Лон­дон более крупными, чем прежде, суммами, так, чтобы в течение трех лет изъять весь капитал.

Такой была предыстория, насколько им удалось восстановить ее по получен­ным сведениям. Брайерс и его сотрудники считали, что так все и происходило в дей­ствительности. Не было никаких данных о том, что деньги попадали куда-то еще, кроме леди Эшбрук. Возможно, некоторую часть получал Лоузби. Им не удалось проследить, как забирали деньги, а потому они все еще не знали, кто был контроле­ром. У них были только предположения — несколько предположений. Возникали и но­вые предположения о мотиве убийства, но у Брайерса все время оставалось такое ощущение, как будто он никак не может вспомнить слово, которое вертится на кончике языка.

Брайерс продолжал рассказывать Хамфри все, что он знал или подозревал в связи с делом. Но он умолчал о том, что у него была еще одна причина командировать старину Бейла в Нью-Йорк. Надо было дать ему возможность выпутаться из истории, в которую он попал. Брайерс был крайне щепетилен по отношению к своим подчиненным и поэтому ничего не сказал Хамфри, хотя свою тайну такого рода он поверил бы ему без всяких колебаний. Он добродушно намекал на осложнения, вы­званные появлением в полицейских силах бойких молодых женщин. У Хамфри ос­талось впечатление, что какой-то молодой инспектор, ловкий и пронырливый, вроде Шинглера, связался с одной из своих сослуживиц.

Истина была более неожиданной. Такую связь завел Бейл — этот респектабель­ный столп общества с внешностью священника. Молодые сотрудники твердо считали Бейла нудным старикашкой. И ничего не замечали. А он умел лозко заметать следы. Но Брайерсу было известно, что Бейл, с тихим достоинством председательствовавший на совещании своей группы, затем возвращался в кабинет и вел телефонные разговоры, уже отнюдь не столь тихие, со своей женой. Беда была в том, что он как будто извлекал из всего этого массу удовольствия.

Порой, возвращаясь домой к больной жене, Брайерс не мог подавить вспышки зависти. Тем не менее он попытался исправить положение. Поездка в Америку могла образумить Бейла. Но, как скоро убедился Брайерс, из этого ничего не вышло. По возвращении Бейл, казалось, только еще больше вошел в азарт. Брайерс криво улыб­нулся: мораль — не разыгрывай из себя бога. В результате Бейл, пожалуй, запутался еще больше. И еще больше наслаждался ситуацией, хотя никто об этом не догады­вался. Добрые намерения Брайерса принесли только один положительный результат: теперь, если Бейлу придется уйти в отставку раньше времени, пенсию он получит немного побольше.

28