Лакировка

Это, возможно, объяснялось его инстинктивной осторожностью, но и от денеж­ных дел леди Эшбрук, хотя тут ему незачем было осторожничать, он тоже отмах­нулся с полным к ним презрением. Он выслушал рассказ Брайерса, предупредившего, что многое не доказано и строится на одних предположениях. Брайерс знал, когда надо быть откровенным, оставаясь начеку.

— Я это денежными делами не называю! — Теркилл скрипуче хохотнул.— Семеч­ки для канареек. Мелочная лавочка. Послушайте, Фрэнк! Люди, имеющие дело с на­стоящими деньгами, не разгуливают с пачками фунтовых бумажек. С тех пор как я сам кое-что заработал — а этому уже тридцать лет,— я и пяти фунтов в бумаж­нике не ношу.

— В этом есть свои преимущества, верно?

Брайерс не собирался отступать, и губы Теркилла растянулись в жесткой, по-своему обаятельной усмешке.

— Не спорю.— Усмешка перешла в смех.— Пусть будет по-вашему. Не ты пла­тишь по счету, а за тебя платят.

Брайерс тоже засмеялся, словно оба признали это верхом остроумия. Потом он спросил:

— Но все-таки мне хотелось бы узнать ваше мнение. По-видимому, этот план оказался успешным. Или какой-то сходный. Вы думаете, так могло быть?

Теркилл внезапно посерьезнел. Он ненадолго задумался.

— Пожалуй, могло. Если обе стороны соблюдали абсолютную осторожность. И третьим лицам доверяли только самый необходимый минимум.

— Вы действительно так считаете?

— Если они действовали в очень ограниченных масштабах, то да, у них, я пола­гаю, все могло пройти гладко.

Брайерс поблагодарил его и сказал, что ради этого он и приходил. И сказал неправду. А Теркилл тем временем на несколько минут вернулся к своей роли ми­нистра, объясняя, что, разумеется, старина О'Брайен был его давним и близким дру­гом, из чего, возможно, следовало, что он видел его в жизни не один раз, а два или три.

Вскоре после этого разговора Брайерс получил от Скотленд-Ярда разрешение командировать в Америку оперативную бригаду. Это произошло уже на исходе ок­тября, и Хамфри, который был теперь полностью в курсе, узнал об этом на день позже самого Брайерса. Бригада была самой скромной — только Бейл и Флэмсон. А почему именно они? — спросил Хамфри. Ну... (Брайерс был в самой энергичной сво­ей форме) у Скотленд-Ярда есть уже представители в Нью-Йорке, и они знают, что им требуется. Флэмсон... да, он слишком уж простоват на вид и вряд ли найдет общий язык с молодчиками из ФБР. Лен Бейл, с другой стороны, солиден и может произвести впечатление. Кроме того, Фрэнк решил использовать эту командировку как предлог, чтобы добиться для Бейла повышения — другого способа не было. Его прежний чин был для этого недостаточен. Фрэнк Брайерс был по-мальчишески до­волен, словно для того и затеял всю командировку.

Как бы то ни было, Бейл и Флэмсон вернулись с новыми фактами. Бейл сооб­щил, что в конторе О'Брайена выяснить что-либо оказалось невозможным: либо его прежним служащим нечего было сказать, либо они не хотели говорить. Секретарши были преданы старику и оберегали его память. Они, правда, знали, что на каждое рождество он сам запечатывал какие-то пакеты и отсылал их кому-то в Лондон — так же, как делал всем трем своим секретаршам по дорогому, подарку. Бейл не сомне­вался, что они знают еще что-то — и уж конечно, что он регулярно покупал в зна­чительном количестве фунтовые банкноты. Но он также не сомневался, что они ни­чего не скажут: все три были незамужние, все три католички, все три приучены к секретности. Бейл провел в конторе несколько дней и беседовал с партнерами О'Брайена. Только один как будто знал больше, чем секретарши, но — согласно де­визу службы безопасности — не больше, чем ему необходимо было знать.

К такому заключению пришел Бейл — теперь уже суперинтендент Бейл,— и Брайерс с ним согласился. Как и Хамфри, когда услышал об этом от Брайерса. Хотя почти все, особенно молодые сотрудники, смотрели на Бейла сверху вниз, со снисхо­дительной симпатией, словно на старого добродушного эрдельтерьера, Хамфри научил­ся с уважением относиться к его суждениям о людях, а на такого рода уважение он был скуп.

Как заключил Бейл, О'Брайен что-то открыл только одному из своих партне­ров, однако лишь самое необходимое. Это был молодой человек по фамилии Прхлик. Фамилия звучала не слишком по-ирландски, но она принадлежала семье столь же истово католической, как и семья самого О'Брайена. Он был одним из младших парт­неров — потому-то О'Брайен и сделал его своим помощником и отчасти доверенным. Пока О'Брайен и леди Эшбрук оба были здоровы, все делалось точно по плану. Так продолжалось, пока им обоим не перевалило за семьдесят пять. Затем О'Брайен перенес инсульт и хотя частично оправился, ездить в Англию уже не мог. Он гово­рил с трудом, но сохранил полную ясность сознания. Тогда-то он и обратился за помощью к Прхлику. О'Брайен стоически решил, что пора готовиться к смерти,— и со всем тщанием приготовился не только к своей, но и к смерти леди Эшбрук. Он намекнул Прхлику, что у него есть обязательства по отношению к лицу при­мерно его возраста. И он хочет все тут привести в порядок.