Лагерь

— Если бы ты не бухала каждый вечер и не разыгрывала телячьи нежности с физруком, то вспомнила бы, как я пришел переодеться, увидел мятую постель, часы Артемьева у моей кровати и пустое место под подушкой. Небось и Настю подмышкой пригрел, — на этой фразе у парня ревностно заходили желваки. Яна превесело подмигнула и плюхнувшись на колени Антона, прозаикалась:

— Т-т-так завтра позвоню его мамуленьке, п-п-пусть мучается со своим клепт-т-томаном.

— Совсем свихнулась? Простая логическая цепочка: мать забирает сына домой, мы теряем с ним связь, Малина узнаёт об этом и не делится секретом воскрешения.

— Как-то глупо п-п-поручать шапочному знакомому привести б-б-бывшего, которого ты хочешь заполучить почти п-п-полвека.

— Она же выразилась ясным языком. Артемьева бессмысленно тащить на аркане — он должен прийти добровольно и войти с ней в цикл. Со мной Артемьев прогуляется охотнее, чем с Малиной. Он ее ненавидит.

— Он и тебя ненавидит, — засмеялась Яна, расплетая жиденькие косички с бирюзовыми тесемками. Антон забрал волосы за уши и схватил распоясавшиеся ручонки за податливые запястья.

— Да, но есть добрая и доверчивая Настя. Наплету каких-нибудь небылиц про Олесю, она клюнет, стуканет Артемьеву — тот сайгаком поскачет к злой королеве.

— Малина оч-ч-чень непродуманная. Ну, приведешь ты его, а дальше? Вкачает валиум и уволочет за собой на веревочке?

— Наверняка, она что-то придумала за полвека скитаний.

— Ага, и поэтому не воспользовалась возможностью при их п-п-первой встрече.

— Цикл был закрыт, — с прохладцей отозвался Антон и пожалел, что не может вскрыть череп Яны, вытравить оттуда вредителей, вытачивающих дыры в ее памяти, насыпать действительно важных сведений и педантично рассортировать их. Ему надоело ежедневно заступать на вахту смотрителя воспоминаний, спутанных Киндзмараули[5] вечером и О-де-ви[6] ночью. Яна, забвенно смеясь, сплела косички в тугой жгут, поцеловала парня звонким поцелуем и нагнулась к тумбочке.

— Будешь? — спросила, тряся пакетом с апельсинами. Антон помотал головой и вздохнул. Накатанные рельсы. Будильник — поверка — физра — факультативы — домашка — лес — пьянство — апельсины.

Яна так и этак дрожала над неподатливой кожурой, сумела почистить половину, вдруг встала, выкинула цитрус в помойку, задом наперед надела толстовку и не отчитываясь перед любопытством Антона, куда-то вышла. Вдобавок забыла телефон на подзарядке.

Антон подождал пару секунд — не возвратится ли? Потом ничтоже сумняшеся набросал с телефона Яны смс «Лексей прибыл», стер улику и засобирался восвояси, искренне надеясь, что Леше не взбредет ночевать в былых апартаментах. Увещевания сына спонсора по поводу расселения никто не воспринял всерьез.

***

Сиреневая лампочка дважды моргнула и погасла. Парень в красно-зеленой футболке «Локомотив» заложил уголок анатомического атласа. Показалось? Порой воображение выкидывало невероятные фортеля, из-за которых любителю футбола было сложно сконцентрироваться на исправлении четверок по английскому и разучиванию скрипичных партий для рождественского концерта. Он давно смирился с прозвищем «верзила-мазила», потому что умудрился прозевать три паса подряд и продуть малолеткам в решающем матче. Сроднился с круглосуточными мыслями о лесе и, водя смычком по струнам, не переставал фантазировать о том, чего приличные люди вслух не скажут. Исполнял масляные натюрморты и в панике проверял: не наделил ли холст потайными причудами?

Он жил то призраками манящих намеков, то непутевыми сновидениями наяву и думал… Думал, как достучаться до дорогой души.

Где-то там, за два километра от приземленных пресностей день за днем эта душа восставала из пепла ради негодяя, обрекшего ее на бессмертие и день за днем отвергала доводы о том, что больше не нужна ему. Талдычила и талдычила «приведи мне Лексея», а потом путалась «ныне синие очи, а тогда…как орех?»

И вот, защищая честь первого отряда, он думал не о футболе, не о выступлении, не о выставке. Он думал, как долго Магда будет верить обманчивым заверениям «приведу, не переживай» и сколько лет ей еще понадобится, чтобы понять — Лексей никогда не полюбит так, как любит он.

Парень вывернул красно-зеленую эмблему наизнанку, запустил футболкой в бельевую корзину и с раздражением отметил, что и тут промазал. Поднялся навести порядки и увидел потрепанный учебник русского, торчащий из школьной сумки уголком вверх.

Тотчас забыл про неряшество, наощупь снастился карандашом и уткнулся носом в слитные, но еще кривоватые буковки.

«Святелка», «аппартаменты», «пражектор» — над последними словами покатые каракули «Что это?»

Парень усмехнулся. Магда раз за разом допускала те же ошибки, а он настойчиво исправлял. Вот и сейчас он подтер ошибки ластиком и, подражая почерку Магдалины, написал поверх стертого «светелка, апартаменты, прожектор».

В тягостном томлении погладил страничку. Магда касалась пергамента там, где его рука касается сейчас. Не разменивая силы на беспорядок, парень упал на деревянную койку и прижал книжицу к сердцу.