Ладога

– Я еще доберусь до вас, суки! – рычал Иван Степанович.

Лютый насилу скрутил Громова и увел подальше от административного сектора.

– Она. Ушла. Сама, – повторил он, когда Иван пришел в себя, перестал рваться и метаться. – Сама, ты понял?

– Зачем?! – простонал тот.

– Не смогла бросить своих пациентов. Решила остаться с ними до конца. Сочувствую, Лис, – обычно начисто лишенный эмоций, Лютый говорил сейчас с искренним участием. Он очень уважал медсестру Негоду. Да и к Громову успел проникнуться симпатией. Иван в благодарность разрешал Лютому называть себя Лисом.

– Мой совет: не бунтуй, Лис. А то шлепнут и не почешутся. Че тогда с ними будет? – И Лютый кивнул на дверь комнаты, где ждали Ивана дети Жанны и Светлана Сергеевна.

Тут он был прав. Иван Громов оставался единственным человеком, который мог позаботиться о Грише и Боре.

– Видит бог, – процедил офицер сквозь зубы. – Если бы не они…

И Иван вернулся в свое жилище, где ждала его возвращения семья Жанны.

Мальчики сидели на кровати, закутавшись в одеяло. Дети чувствовали, что происходит что-то страшное, они оставили обычные игры и шалости и со смесью страха и надежды смотрели сейчас на хозяина комнаты. Светлана Сергеевна была бледной, как полотно. Мать Жанны слышала речь нового председателя. Ничего, кроме ненависти, слова Вилкова у нее не вызвали, а страшная догадка, куда могла пропасть дочь, приводила бедную женщину в ужас.

Громову предстояло как-то донести до них страшную правду. Офицер отчаянно ломал голову, как смягчить, сгладить эту ситуацию, какие подобрать слова, чтобы представить случившуюся беду не такой тяжелой.

– Жанна… ушла, – начал Иван Степанович и запнулся.

«Куда ушла? На смену? К соседке за солью? Не смешно».

– Она ушла… В лес. Вместе с теми, кого изгнали, – так и не придумав красивой лжи, Громов решил сказать все как есть.

Мальчики дружно заплакали. Их бабушка обхватила голову руками и зарыдала так горько и безутешно, что Иван едва сам не прослезился. Лишь огромным усилием воли он смог сдержаться.

– Они! Фашисты проклятые. Мою дочь. Лучшего медика общины! – шептала Светлана Сергеевна сквозь всхлипы. – Да чтоб они сдохли, нелюди.

Офицер почувствовал смутную тревогу. В общине наступали времена страха и тотального террора. Слова, сказанные матерью Жанны, могли слышать осведомители нового режима. Чем это могло обернуться для нее? Ничем хорошим.

Громов решительно подошел к Светлане Сергеевне, обнял ее за плечи и произнес тихо, но твердо:

– Нет. Они ее не изгоняли. Она ушла сама, не смогла бросить своих пациентов. Вы можете гордиться дочерью. Она – настоящий человек.

Потом Иван присел на кровать, где безутешно плакали сыновья Жанны, ласково потрепал по затылку сначала Гришу, потом Борю.

– Ладно, мальчики. Слезами горю не поможешь. Ваша мама – крутая. Она самая сильная женщина из всех, кого я встречал. И она бы не обрадовалась, увидев, как мы тут нюни разводим. Вот увидите, все с ней будет хорошо.

На самом деле он не верил, что медсестра может вернуться из этой переделки живой, и говорил ободряющие слова, чтобы немного разрядить обстановку. Но уже гораздо позже, обдумывая все случившееся, Громов пришел к выводу, что хоронить Жанну рано.

Конечно, выживание в лесу – задача не из простых. Но лес – это не только смертельная опасность, но и скрытые возможности. Если бы Негоду и остальных просто расстреляли, было бы куда хуже. А вот в лесу изгнанники вполне могут продержаться несколько дней.

«За это время мы придумаем, как скинуть этого Адольфа, мать его, Гитлера», – решил Иван Степанович, укладываясь спать.

Его мысли не были пустыми мечтаниями. Речь Вилкова произвела на оккеров тягостное впечатление. Открыто выражать недовольство никто не решался, но, встречаясь в коридорах или в столовой, они выразительно переглядывались. Новая власть не нравилась никому. Оставалось лишь решить, что делать.

Глава 18 Разведка

Первую разведку Роман Анатольевич решил провести в десять часов утра. В церковь был отправлен рядовой Кичигин. Он отсутствовал меньше часа, а когда вернулся, сообщил следующее.

На их след пока не напали, отца Иоанна не допрашивали и обыск в церкви не проводили. На этом хорошие новости заканчивались.

Альберт Вилков по громкой связи объявил, что заговорщики, вступив в сговор с постовыми на периметре, тайно вывезли Романа Анатольевича и полковника Бодрова в неизвестном направлении. На время кризиса управление общиной взял на себя помощник начальника службы безопасности.

Услышав это, Звягинцев не смог сдержать ярость.

– Ну, Альберт, мудила, – зарычал бывший председатель, сжимая кулаки. – Как все подстроил, сукин сын!

– Вона как. Вывезли нас в неизвестном направлении, – желчно рассмеялся Дмитрий Александрович.

Священник также рассказал, что майор Завойко умер ночью от кровоизлияния в мозг. Отец Иоанн предложил новому начальству отпеть покойника по-христиански, но священника прогнали.

– Хрень это, – заметил старшина Свинолобов. – Шлепнули его – и всего делов.

– Дай только добраться до тебя, мразь… Яйца оторву, – простонал Звягинцев, потом слегка успокоился и спросил: