Лабрис

– Да ладно. Идея хорошая, – вздохнула я, – только общаться все равно ни с кем не смогу. Даже с тряпкой на башке меня никто не услышит.

Подумала и добавила:

– Но хоть толкаться не будут, и то хорошо. Давай попробуем. Буду немым привидением.

Дара сразу обрадовалась и оживилась:

– Я принесу старый пододеяльник. У нас есть такой: белый, большой и даже почти не рваный.

– Еще маску надо какую-нибудь или очки темные. А то в прорезях для глаз пустота будет.

– Ой. Да. Как-то не подумала. Тоже захвачу. Ой, как здорово! – воскликнула Дара и, не в силах сдержать восторг, быстро прокрутилась на месте.

– А родители тебя в город отпустят?

– Так они же с нами пойдут.

Я аж поперхнулась и закашлялась:

– И как ты себе это представляешь? Папа, мама, дочка и неизвестное молчаливое привидение.

– Ну… давай я тебе костюм уже в городе выдам, и тогда никто ничего не поймет. Вот увидишь!

И Дара начала рассказывать, как проходит праздник в городе: карнавал, дискотека и знаменитый парад смешных лодок в бухте, на которые обычно приезжает посмотреть куча туристов. Поэтому лайнер недавно и пришвартовался.

Я слушала рассеянно, почти не запоминая информацию, потому что все это время смотрела на лабиринт. Там же еще целых четыре предмета, а тьма за спиной ползет ко мне без остановки. Я сплю, она ползет. Я гуляю, она ползет. Как этот узор на полу поможет мне остановить ее? Что произойдет, когда я заберу из центра все предметы? Мрак ускорится и тут же поглотит меня или, наоборот, исчезнет в бессилии? Потому что мне кажется – тьма спешит. Боится не успеть. То есть она, вероятно, не сумеет схватить меня до какого-то определенного времени? Монстр, который прячется в пещере, и та штука за моей спиной выглядят одинаково. Если тьма в зеркале рассчитывает, что через пару дней дотянется до моего горла своими мерзкими, как тонкие червяки, щупальцами, то зачем она приходит в виде фальшивых мертвецов и стремится убить меня как можно скорее? Не проще ли просто подождать? Так нет же, она спешит. Почему? Голод? Нет, скорее чует, что добыча может ускользнуть. Значит, у меня есть шанс. В чем еще он может заключаться, кроме как в этом лабиринте? В таком случае мне нельзя терять время.

– Я готова к следующей попытке, – сказала вслух, не подумав, что прервала подругу на полуслове.

– Что? – вздрогнула Дара и недоуменно уставилась на меня.

– Я хочу пройти второй дорогой в лабиринте. Если, конечно, ты не против.

Дара почесала нос и поежилась – было видно, что боится и очень не хочет повторять пытку. В прошлый раз она чувствовала боль, страх и унижение не меньше меня. Однако подруга кивнула:

– Хорошо. Я готова.

Я взяла ее руку и крепко сжала:

– Спасибо. Прости. Хотела бы не подвергать тебя всему этому, но…

– Я понимаю, – серьезно ответила она. – Давай. Какую дорожку выбираем?

В прошлый раз от входа мы пошли самым левым путем. Теперь я выбрала крайний справа. Боковые были длиннее остальных, если посчитать все изгибы, а центральный путь так вообще вел к пентаграмме по прямой.

Дара поставила пальцы на линию, я обхватила ее кисть своей ладонью, и мы начали движение. Этот путь, как я уже посмотрела, вел к бумажному самолетику, сделанному из тетрадного листа.

Воспоминание о чувствах накрыло мгновенно, как удар молнии.

Слезы. Безудержные слезы катятся из моих глаз. Все кончено. Жить дальше невозможно. Это такое глубокое чувство безнадежного горя, что хочется выть и скулить, как побитая собака.

И это только первый поворот. Как и в прошлый раз, в начале пути по лабиринту по мозгам бьет самая сильная эмоция этого эпизода. Дальше будут проявляться детали.