Лабиринт Минотавра

Шел четвертый день заключения Владимира. Придя с очередного допроса и не успев расположиться на нарах, Владимир вновь услышал шаги приближающегося конвоя. Как обычно, разговоры тут же стихли и все прислушались, где тот остановится, какую команду даст и кому именно. Конвойный остановился у камеры, в которую только что вернулся Владимир, который очень удивился, что уже второй раз за этот день слышит свою фамилию. Подойдя к двери, Владимир отозвался, после чего услышал: «Вам передача, возьмите».

Стараясь не уронить содержимое, Владимир принял какой – то сверток, в котором оказались конфеты, чай, кофе, сигареты, полотенце и нехитрые туалетные принадлежности. Владимир, конечно, догадался, что это от нее, от его самой любимой, самой дорогой и родной Наты. Но как она узнала, где он находится? Об этом никто не знает. Его, наверное, уже потеряли те, с кем он общался ежедневно. Те, кому он нужен. Прижав полотенце к лицу, Владимир, молча, без слез, плакал. Так и сидел какое – то время. В камере, где до этого все разом о чем – то говорили, стояла полная тишина. Никто ее не нарушал. Оторвавшись от полотенца, которое, как казалось Владимиру, пахло Натой, он с благодарностью посмотрел на своих сокамерников. Они понимали его состояние.

Выложив все, что было в свертке, на нары, жестом предложил приступать к трапезе, тем более уже приближался час ужина и скоро принесут кипяток. Можно даже кофе сделать. Пусть растворимый, но как давно он его не пил. Отодвигая полотенце, Владимир обнаружил маленькую записку. Короткую. Всего несколько слов: «Любимый. Мы любим тебя. Держись. Мы верим, что ты не виноват ни в чем. Знаем, что скоро ты будешь с нами. Ждем тебя. И любим. Твои девочки». Чуть ниже дописано: «Я очень тебя люблю. Возвращайся скорее. Твоя Ната».

Ни Владимир, ни его сокамерники не обращали внимания на то, что небольшая горсточка кофе завернута в клочок порванной газеты, отчего не только конфеты, но и часть сигарет, ранее вытащенных из пачек, имела кофейный цвет. Удивляться чему – либо здесь не принято. Принимали так, как того требовали особые инструкции указанного выше того самого, неизвестного никому, большого начальника.

Сергей. Вор в законе

Жизнь сама по себе вместилище и блага и зла, смотря по тому, во что вы сами превратили ее.

Контингент в камере, как уже говорилось, отличался разнообразием, и Владимир был здесь уже старожилом, как и Сергей, вор в законе, который сидел здесь более десяти дней. Тот ожидал перевода в СИЗО, а оттуда этапом на зону. Про него тоже как бы забыли. Но он пояснил Владимиру, что это вполне естественно, никаких «непоняток» нет. Он ждет свои следующие шесть за покушение на убийство, и уже соскучился по своим корешам, с которыми не так давно распрощался на зоне. Почему шесть? Да потому, что рецидив. Из своих не полных сорока пяти Сергей у хозяина на нарах двадцать лет, как тот выразился, чалился. По малолетке еще ходил. Три судимости – две из них серьезные. И все от звонка до звонка. Никогда сукой не был. Это четвертая. Владимир даже удивился, как однажды Сергей заговорил с ним и совсем неожиданно для него рассказал:

– Сам я с Алтая. Когда с малолетки вернулся, мне еще и восемнадцати не было. Все, думал, завяжу. Новую жизнь начну. Учиться даже хотел пойти. Но ничего не понимал, что кругом творится. Я, конечно, мало в чем разбирался и до этого, до этой самой перестройки. Но… что было тогда… понять не мог. На каждом углу валютой торговали так же свободно, как паленкой в ларьках. За это раньше на лесоповал посылали. Многого не мог понять из того, что делалось в стране, казалось, все вдруг с ума сошли. Торгаши, баулы, киоски. Идешь по улице, а по обе ее стороны сплошные базары. Товар прямо на асфальте лежит. С Китая все тащили тогда, куртки, кожу, пуховики. Бабы телом торговали так же свободно, как картошкой на базаре… да и о цене тут же, как на базаре, сговаривались.

Как сейчас помню, подхожу тогда к киоску, хотел газету купить с объявлениями. Надо же жить как – то. Работу искать. А там… газет нет. А вместо красавицы морда косоглазая торчит, улыбается. То ли китаец, то ли кореец. Спрашивает: «Сиво гаспадина надо?». Сразу растерялся, никогда господином не называли. Отступил на шаг, вверх посмотрел. Нет, все правильно, газеты, журналы.

Но не это удивило меня. За стеклом, в том самом киоске, игрушки детские. И знаешь, что рядом с ними было? Догадайся с одного раза. Пре – зер – ва – ти – вы. И это среди кукол! Понимаешь? Газету я так и не купил.