Лабиринт Медузы

Первым убили старика. Он скрашивал путь удивительными историями про богов и чудовищ. Никс думала, что он только и умеет, что рассказывать сказки, а он пытался воевать. Старику перерезали глотку, прямо под седой бородой. Он рухнул на палубу с улыбкой облегчения. Так ей показалось. Наверное, от ужаса. Вторым казнили капитана, застарелые шрамы которого безошибочно выдавали в нем опытного вояку. Капитан не стал уходить смиренно, успел сломать занесенную над ним руку. Его пронзили мечом, не стали рисковать.

Третьим поставили на ноги Димитриса… Поставили лишь затем, чтобы было сподручнее убивать, чтобы те, кто пока еще жив, увидели казнь в малейших деталях. У Димитриса больше не осталось сил сопротивляться, его сил хватило лишь на то, чтобы отыскать взглядом Никс, улыбнуться виновато…

Она закричала, когда один из пиратов занес меч. Он так и замер с поднятой рукой, не в силах пошевелиться. А Никс уже прорывалась к главарю, невысокому, худощавому, наголо бритому, с пронзительным взглядом черных глаз. Прорвалась, упала в ноги, обхватила руками грязные стопы, взмолилась.

Она была красива. Димитрис всегда говорил, что от красоты ее можно ослепнуть. Тот человек не ослеп, но прислушался, и по волосам погладил почти ласково, а потом рывком поставил Никс на ноги.

– Повтори, – сказал сиплым голосом.

И она потянулась губами к его уху, почти коснулась ими его разорванной мочки, зашептала торопливо и страстно.

Он слушал очень внимательно, сначала недоверчиво, а потом со все возрастающим интересом. Слушал и наматывал на кулак ее косу. Никс могла убить его прямо сейчас, просто заглянуть в его черные глаза, просто пообещать ему вечность. Если бы он был один. Если бы она была одна…

– Я покажу. – Она с отвращением коснулась рваной мочки сначала языком, а потом зубами, прикусила игриво. – Пойдем со мной, господин, ты увидишь все своими собственными глазами.

Он увидел… Сначала одну сумку, доверху набитую золотом и драгоценными камнями, потом вторую. Когда он потянулся к третьей, невзрачной холщовой, Никс не стала его останавливать…

Он умер почти мгновенно, застыл на карачках над раскрытой сумкой. И только черные глаза его на окаменевшем лице еще какое-то время оставались живыми, светились ужасом и удивлением. Никс не стала дожидаться, когда он сдохнет окончательно, пнула ногой его неподвижное тело, и оно с грохотом завалилось на бок.