Лабиринт Медузы

На их корабль напали глухой ночью. Атака была быстрой и вероломной. Киликийские пираты, те самые морские разбойники, встречи с которыми так боялся капитан. Не зря боялся…

Когда потный, дочерна загорелый пират вытащил Никс на палубу, та была залита кровью. Идти по ней было скользко, Никс несколько раз падала, ее подхватывали, тянули за волосы, волокли на корму. Туда, где в жалкую напуганную кучку сбились пленники. По большей части это были женщины и дети, беднота, а потому бесполезный балласт, за который нельзя взять выкуп, но которых можно продать в рабство. Но не об этом думала Никс, когда ее швырнули к остальным. Она думала о Димитрисе, вслушивалась в гортанные мужские крики и лязганье оружия. Димитрис был не из тех, кто готов сдаться без боя, как вот этот жирный, дрожащий от ужаса купец. Он будет биться до последнего, защищать себя и Никс. И она, если потребуется, тоже будет биться до последнего. А пока нужно призвать в союзники море.

Море оказалось глухим союзником, оно бестолково раскачивало корабль, беспомощно билось о его поросшие моллюсками борта. Единственное, на что оно сподобилось, – это вызвать свое крылатое воинство. Теперь над мачтами кружили стаи чаек и альбатросов, закрывали своими телами и крыльями нарождающийся рассвет.

Никс не заметила, когда все стихло, и корабль погрузился в мертвенную тишину. Даже младенцы замолкли на руках у матерей, даже жирный купец перестал подвывать, как больной пес. Наверное, это был дурной знак, но Никс старалась гнать от себя страшные мысли. А еще она искала в себе силы. Те самые силы, от которых почти отреклась после их с Димитрисом побега. Она отреклась, и они отреклись. Не потому ли море ведет себя так дерзко, что чует в ней слабину. В ней, одной из дочерей Медузы!

А потом тишину словно кто-то вспорол ножом. Заплакали дети, заголосили женщины, снова заскулил купец. Никс не слушала и не слышала, Никс смотрела, как двое волокут Димитриса, как голова его безвольно болтается из стороны в сторону, а на палубе остается пурпурный в рассветных лучах след. Она бы тоже закричала, завизжала от страха и отчаяния. Если бы не услышала слабое биение сердца. Его сердца…

Их, истерзанных, израненных, но все еще живых, сбрасывали на палубе, как ненужный хлам. И участь их была предрешена…