Лабиринт Химеры

— Дождаться не можете? — спросила она, вертя в шелковых перчатках зонтик.

Как истинный джентльмен, Ванзаров поклонился.

— Не понимаю ваш намек, великолепная Ираида Львовна.

— Ах, какой скромник! — фыркнула она. — Да у нас уже вся улица, нет, весь город только и говорит об этом!

— Прямо загадка на загадке!

— Не стройте из себя дурака, вам это не идет, — сказала Мамаева, сверкнув глазами. Или лучик света преломился сквозь брильянтовые серьги в ее ушках. — Всем уже известно, что у вас роман с Агнией.

— Всем известно? Вот так новость. Жаль, что я ничего не знаю об этом.

Мамаева скорчила гримаску отвращения.

— Фу, как это низко, как это по-мужски. Вы, конечно, лгун и обманщик, чего ждать от полицейского, но вот так взять и бросить девушку…

— Это фантазии, рожденные бездельниками вашего городка, — сказал он.

— Нет, ну это чудесно!

— Слухам верят сразу и окончательно. Чем лживее, тем крепче верят.

— О, какой вы… Я вас недооценила. — Кончик язычка облизнул сочную губку. — Вы стервец высшего разряда… Как жаль, что такие негодяи мне нравятся…

Она отвернулась, показывая, что вот сейчас возьмет и уйдет.

— Ираида Львовна, постойте! — взмолился Ванзаров, что получилось у него чрезвычайно искренно. Дама милостиво позволила себя уговорить, явив сияющее лицо. Или солнце стало таким ослепительным.

— Ну, чего вам еще, негодный?

— Хочу предложить вам сделку.

— Сделку? Мне?! Да вы с ума сошли, — она чуть было не замахнулась зонтиком.

Ванзарова это не остановило.

— Сообщу вам нечто столь важное для вас, что может изменить вашу жизнь. Бесценный дар всего лишь в обмен за пустяковую информацию. Слухи и сплетни.

— Вы это серьезно?

— Сыскная полиция шутить не умеет.

— И что же это такое? — спросила заинтригованная дама. Как просто все-таки даму заинтриговать.

— Если скажу, вы меня обманете, — ответил Ванзаров. — А другого козыря нет.

— Ах вы, умник, — Мамаева улыбнулась, польщенная острым комплиментом. — Раскусили меня?

— Ни в коем случае! Чистая предосторожность.

— А если обманете сами?

— Даю вам слово.

Было это сказано столь просто, что не поверить ему было выше человеческих сил. А тем более — женских. Ус вороненого отлива был тому гарантией.

— Ну, так и быть… — сказала она. — Только учтите: я вас не простила за… за все.

— Не смею надеяться…

— Хватит церемоний, давайте скорее, говорите, что желаете.

— Чрезвычайно хочу знать о барышне Агнии Вольцевой и о мадам Горжевской все, чего не знает полиция, а знают только добрые соседи… Все самое гадкое, грязное и непристойное из обыденной жизни.

Мамаева и бровью не повела, невинность оскорбленную строить из себя не стала.

— Эта тихоня Агния была любовницей господина Горжевского, — сказала она с победной улыбкой. — Роман их все видели. Вам любой подтвердит. Слепа была только эта дура Горжевская. Настолько слепа, что вдовье облачение надела, а вот Агнии от дома не отказала! Только представьте: быть такой безмозглой женщиной. Горжевскую, конечно, жалко, такая трагедия, так перенервничала, что руки волдырями пошли, перчатки черные не снимает. Но ведь и она святоша только с виду. К ней мужчина ходит, любовник! Пробирается через сад, я случайно видела.

— Что за любовник? Кто такой?

— Не знаю и знать не хочу! Как это похоже на наших милых горожан: снаружи благопристойность, а за шторами мерзость творится. Гейнц свою падчерицу публично мучил — и ничего. Как же я ненавижу их, так бы и передушила собственными руками. Я честнее их всех. Ну как, понравилась тайна?

— Благодарю вас, — сказал он. — Чудесная история.

— Теперь ваш черед, выкладывайте, — потребовала Мамаева. — И не вздумайте меня провести.

— В мыслях нет… У меня для вас новость. Дама, которая отбила у вас влиятельное лицо, о котором мы не будем упоминать вслух, больше никогда не сможет быть помехой вашему счастью.

Прекрасные глаза зажглись нестерпимым интересом. Или опять солнце играет.

— Ее из театра выгнали?! Погнали со сцены?! Ритуал подействовал?!

— Она умерла… Теперь все зависит от вас.

Кружевной зонтик с треском сложился, Мамаева рванулась вперед и влепила в губы Ванзарова поцелуй. Крепкий и сочный, как перезрелый персик. Она побежала домой, не оглядываясь и не интересуясь, плетется ли за ней худосочный тип.

Вкус ее губ еще теплился. Ванзаров стер его платком.

На крыльце своего дома стояла Агния и смотрела на него, не шевелясь. Ванзаров сделал движение к ней. Большего не успел. Агния так стремительно побежала прочь, что догонять было глупо. И уже совершенно не нужно. Он еще подумал заглянуть к Горжевской, но отказался от этой затеи.

Минут через десять он уже стоял в почтово-телеграфной конторе Павловска. Начальник конторы, господин Оберг, поначалу отказывался допускать к телефонному аппарату неизвестного господина, зашедшего с улицы. Пришлось показать зеленую книжечку Департамента полиции. Оберг тут же сменил гнев на любезность.