Лабиринт для Минотавра

– Я подозреваю, что на «Тахмасибе» заперты только мы трое, а вы способны покинуть корабль в любое время. Так?

И тут Червоточин сделал нечто ни на что непохожее. Он поднял указательный палец, облитый зеркальной пленкой демпфер-скафа, к глухому зеркальному кругляку шлема и резким движением пересек его на том уровне, где следовало находиться рту. Палец погрузился в похожую на ртуть субстанцию, сделал полукруг, а когда Червоточин опустил руку, то Корнелий содрогнулся от отвращения – на безликой маске возник широко улыбающийся рот, причем во всех анатомических подробностях, вплоть до того, что между приоткрытых в усмешке губ виднелись такие же зеркальные зубы. И еще Корнелию почудилось – захохочи Червоточин во все горло, и возникнет язык. Такой же зеркальный. Но раздвоенный. Как у змия.

– Не переживайте, Корнелий. Право, я не самый положительный герой в системе Юпитера, но не покину вас до самого конца. Конечно, я и пальцем не ударю починить древнюю колымагу, вынырнувшую из недр вашего сознания, Корнелий, или, точнее, сошедшую со страниц одной из ваших книжек, потому как не вижу смысла тянуться к правому уху через левое колено. Но у вас всех будет выбор. Вы всегда можете присоединиться ко мне. – Движение губ из зеркальной субстанции полностью соответствовало артикуляции слов. – Слиться со мной так, как сделали остальные. Вы не представляете, какой уровень возможностей вам откроется… Впрочем, не смею настаивать. Свобода воли – есть свобода воли, и даже творцу негоже ее нарушать.

– То есть, – уточнил Корнелий, – вы будете сидеть и смотреть, как мы подыхаем от предельных перегрузок. Смотреть до тех пор, пока нам не надоест подыхать от гравитации, и мы решим отправиться к вам в утробу? Гравитация в обмен на желудочный сок. Все богатство выбора…

– И его необходимо сделать до тех пор, пока я не превратил эту недозвезду в звезду настоящую, дабы излиться благовестью на ее спутники.

– Это невозможно! Послушайте, Червоточин, эта ваша сингулярность в голове… – Корнелий запнулся.

– Невозможно? Для бога все возможно в этом мире, Корнелий, даже сотворить камень, который и сам не смогу поднять. А здесь… здесь нужно всего лишь слегка поправить химический состав. Тем более что пытаться сотворить жизнь здесь, в газовом пузыре, не просто даже для меня. Пожалуй, перенесу шестой день творения в более благоприятные места. Что вы думаете о Европе, Корнелий?

14. Тяготение

Поначалу работа изматывала монотонностью и необходимостью тонкой настройки верньеров. Это весьма непросто, когда пальцы упрятаны под оболочку демпфер-скафа, но затем добавилась гравитация. Теперь ее воздействие полностью не компенсировалось, и Телониус ощущал, как некто с завидной регулярностью возлагал на его плечи по антирадиационной бронированной плите, какими обшивались жилые отсеки на астероидных рудниках. Один шаг – одна плита. Один шаг – полторы плиты. Один шаг – две плиты. Нарастание гравитации ускорялось. Если бы не помощь Нити, а она двигалась навстречу, снимая данные с интерферометров, ему вряд ли удалось добраться до последнего прибора. Даже ползком.

Однако Нить вызывала наибольшую озабоченность. Заканчивая очередную серию измерений, он посматривал на нее, пытаясь оценить – насколько ее хватит. Нить тяжело передвигалась от прибора к прибору, держалась обеими руками за леера. Вообще-то они служили для страховки ремонтников, работающих в условиях невесомости, а теперь выполняли роль перил, можно переносить на них хоть часть веса и затем переставлять ноги. Переход от прибора к прибору отнимал у Нити все больше времени. Но Телониус надеялся, что она удержится на ногах до их встречи. Сесть, тем более лечь, означало остаться в принятом положении, если только кто-то не поможет подняться.

И еще беспокоили Телониуса юпитерианские ламинарии, все гуще прораставшие из невообразимых глубин планеты, коконом окружая «Тахмасиб».

«Мы – чужеродное тело в организме планеты, – думал он. – Ламинарии – иммунная система, фагоциты, они пытаются изолировать нас, а затем уничтожить… И хочется сказать – не беспокойтесь, лейкоциты! Еще чуть-чуть, и гравитация вашей несостоявшейся звезды сокрушит нас!»