Лабиринт

Накаи, видимо, очень хотелось рассказать, как дело было дальше, но вдруг, прошептав «идут», он замолчал, выставил правую ногу вперед, винтовку к ноге и застыл в этой позе. Но не забыл энергично кивнуть налево, давая знать, что приближается патруль, которого Сёдзо не заметил. «Наверное, старший унтер-офицер Нэмото или подпоручик Хаяси»,— сразу же догадался Сёдзо. Но кто бы это ни был, все равно лучше поскорее убраться отсюда прочь. Делая вид, что просто случайно проходит мимо, Сёдзо зашагал от башни в сторону, противоположную той, на которую указал Накаи.

Да, о патруле тоже нельзя забывать! Поднимаясь в поле тропинкой, извивавшейся по крутому склону, Сёдзо выругал себя за непредусмотрительность: ведь патруль он совсем не принимал в расчет. Патруль ставит себе задачу застать солдат врасплох. Он может внезапно появиться в любом месте и в любое время. А что если такая история произойдет завтра ночью, когда до него дойдет очередь стоять на часах у круглой башни? Вопрос очень серьезный, и все-таки Сёдзо, несмотря на свою обычную нервозность, не встревожился. Мысли о препятствиях, какие могут возникнуть при побеге, о мерах для их преодоления, беспокойство, страх — все это не легло камнем на его сердце. Он настолько был поглощен воспоминаниями о жене, что ни на чем другом не мог сосредоточиться.

Вчера он принял решение бежать, и со вчерашнего вечера Марико не выходила у него из головы. Однако его тоска по Марико была в какой-то мере просто тоской по женщине, вызванной болтовней Накаи о жене Чэна. Слова «подходящая бабенка» сыграли определенную роль. Ведь солдат обречен в армии на воздержание. Мысленно он видел обнаженное тело Марико, такое же стройное, как и в пору девичества, и такое же свежее, как очищенный от кожуры плод банана, и от тоски и мучительного желания у, него начинала кружиться" голова. Он видел их домик на холме посреди бамбуковых рощ и фруктовых садов! Сейчас та пора, когда спелые апельсины и мандарины золотятся на отяжелевших ветках. А когда начинается сбор урожая, то в комнатах домика, построенного, как принято на юге, без ставен, чувствуешь такой аромат, что ночью иногда даже трудно заснуть. Из окна комнаты второго этажа, служившей им спальней, видна часть серебряной подковы залива и белый склон, по которому Марико каждое утро поднималась с козой на лужайку, зеленевшую возле огорода дяди.

Такие картины вставали перед глазами Сёдзо не только сегодня. В тот день, когда вражеский самолет навел на него панический страх, он радовался, что избавился от смертельной опасности, радовался, что он жив и, значит, сможет снова вернуться в тот край, который ему все время грезится. Он не погибнет, он обязательно вернется. Ведь он дал обещание! А Марико, со свойственным ей простодушием, всем сердцем, конечно, верит в это и ждет его. Да, наступит день, когда он неожиданно явится перед ней. Потом будут забыты все мучительные раздумья — что правильно и что неправильно, так ли следовало поступить тогда-то или не так и зачем он поступил так, а не иначе. А потом они закутаются в свой кокон и будут жить только втроем в уединенном домике, вдали от света, замкнувшись от всех в своем маленьком счастье. Разве это не было его единственным желанием в то время?

В тени под обрывом уже лежал пушистый иней. А днем бывало тепло — здесь резко колебалась температура, оттаявшая земля становилась мокрой и скользкой, как после дождя. Сёдзо карабкался вверх по обрыву, цепляясь за низкорослый бамбук. Ручные часы показывали без пяти минут три. Убирать высушенную редьку было еще рано. Караулить ее тоже входило в его обязанность. Но сейчас он пришел сюда не для этого. В поле или в сарае на пустыре можно было укрыться в те минуты, когда ему хотелось побыть одному.