Лабиринт №7

За это я ему со своей стороны обязался и обещаю, что он, когда пройдут и промчатся 24 года, волен будет, как захочет, мне приказать и меня наказать, управлять мною и вести меня по своему усмотрению и может распоряжаться всем моим добром, что бы это ни было – душа ли, тело, плоть или кровь. И так на вечные времена. С этим отрекаюсь я от всех живущих, от всего небесного воинства и от всех людей. И да будет так. Для точного свидетельства и большей силы написал я это обязательство собственной рукой, подписал его и собственной кровью разума моего и чувств моих, мысли и волю сюда присоединил, заверил и запечатал.

Подписано: Иоганн Фауст

сведущий в элементах богословия доктор.»

– В нашей системе…– начал было Сергей.

– Да нет у нас никакой системы. Не умеем мы ни жить, ни думать системно и оттого считаем весь мир занудами. А они нас – идиотами. Загадка русской души, понимаешь! – Андрей спародировал интонации недавнего президента и замолчал.

– А культура?

– Профанация! Нет у нас никакой национальной культуры. Национальной культуры вообще больше нет. Есть средства коммуникации. А то что мы называем современной культурой насквозь пропитано феноменологией. Мы подходим к пику передачи формы и не можем предложить ничего взамен. Никого больше не интересуют полутона и пространная детализация. Отсюда квадрат Малевича и супы Уорхола. Поэтому понятие искусство все более подменяется понятием моды.

– Но свобода личности – это важный вопрос! – воскликнул гость почти в отчаянии.

– Лично мне – плевать. Мы здесь, конечно, не очень умны. Но не до такой степени, чтобы бороться за демократию и права человека. Тем более во вселенском масштабе.

– И что же ты со своей наукой?

– Для меня – это жизнь. Да что говорить! Все развитие ординарной науки за последнее время свидетельствует только об одном – она не способна объяснить мир, как он есть. Но в этом, впрочем, и нет никакой необходимости. То же касается и основных религий. Бог в понятии большинства ассоциируется с Творцом, т.е. с тем, кто нас изготовил. Но в этом случае он может быть вовсе не велик и могуч, а мелок и невзрачен. Достаточно воздействия на субатомные процессы, которые должны определять как мышление, так и воспроизводство. Теология же никогда и не пыталась ничего объяснять. Поскольку всякое объяснение порождает ересь. Человек разумный и без того оказался на пороге растерянности. Так что грядет новая формация – человек неразумный. В точности по Уэллсу. Готовьтесь, господа!

Сергею это не понравилось. Должно быть в детстве наслушался слишком много историй о доблести и добродетели тех, кто должен уже по природе своего рождения стать похотлив и убог. Он молчал, решив, что нет смысла возражать человеку, который для себя уже все доказал и расставил по полочкам. И в этом случае его интересовала не истина вовсе, а достоверность. Не математическое доказательство или экспериментальный метод, а осознание явления, как существующего в действительности.

– Зачем нам играть в игры, которые мы заведомо проиграем? России нужна всего лишь сильная армия и национальная политика, – высказался Андрей после паузы.

– Слишком много ресурсов и слишком мало народу.

– В точку. Все, что нам надо – только сберечь. И в этом историческая миссия ближайших поколений россиян. Мы с тобой тоже нужны отчасти. Угу. Поддерживать интеллектуальный фон и достоинство нации.

– Скажи еще: «На расплод»! Ты не слишком много времени уделяешь телевизору? Поговори еще про единение народа…

– А вот этого как раз никому и не нужно. Зачем же нам очередная кровь? Те, кто внимательно читал Гумилева-младшего, знают, что пятидесяти тысяч сплоченных бойцов вполне достаточно, чтобы перевернуть мир… – они замолчали. Сергей сделал вид, что рассматривает новые приборы. Андрей тем временем подошел к химическому столу, заполнил ампулу темной слегка опалесцирующей жидкостью и запаял содержимое:

– Готово! Держи.

8 июля 1520 года разгромленный в Теокалли отряд испанцев перевалил через хребет, окаймлявший долину Отумбы. Долгая неделя пути позади. Они угрюмо молчали – ветераны Картеса – надежды спастись больше не было.