Лабиринт №7

– Когда понимаешь, что все уже не так. Но в силу привычки… Я почему-то всегда думал, что новый роман лучшее лекарство от предыдущего. Получался замкнутый круг. Потому что как же иначе? Резкий разрыв происходит редко. Все-таки люди вживаются друг в друга. Мы часто насквозь аморальны, но при этом благовоспитаны и пристойны. Разлад идет по нарастающий, пока не понимаешь, что дальше уже нельзя. Однако, я отвлекся. Отвлечение. Поиск нового персонажа для того, чтобы снова ощутить себя кукловодом. Сплошная перспектива. Дрожание чувств, пальцев, сердечной мышцы – проблески эйфории. Какое-то время жизнь течет сквозь двух женщин одновременно. По большому счету ты морочишь голову им обоим. И себе тоже. Но как захватывает! Ты шепчешь одно и то же на каждое ушко. Про истерзанную душу, и в том же роде. «Все только для тебя, Родная..». И одна еще не знает, что ей уже нашли замену. А вторая и не догадывается, какую играет роль. А посредине ты – Великий Искуситель! Вы находите это пошлым? Нет? Я думаю честнее было бы к проституткам. Впрочем, тогда я действительно увлекся. Думал попользоваться так некоторое время. Ан нет! Гламура не вышло. Любовь – если настоящая – поразительно заразная штука. Если вдуматься – это случилась идеальная страсть, засасывающая обоих постепенно, но неотвратимо – как в омут. Так и было – когда людей тянет друг к другу несмотря ни на что, когда секс превращается в космос, а взаимопонимание происходит даже не в полусловах, а в ощущении желаний… – Писатель остановился и несколько раз хмыкнул в кулак. – И когда приходит такая любовь, все случается легко и просто. Ты не думаешь ни о чем другом, потому что не можешь. А когда все-таки начинаешь думать, понимаешь, что все оказывается много сложнее, поскольку у каждого своя судьба и еще то, что в книгах называется «прошлым», да и с «будущим» оказывается не очень понятно. Это в теории, а на практике – такое счастье, если от него вовремя не спастись – разнесет в клочья всю твою жизнь. Что тогда делать на пепелище? Опять впадаю в пафос? Извините! Так вот – тут я снова вспомнил о дочери и запаниковал. Начал спасаться. Проверенным способом. Навербовал себе пару резервных подруг. Мучался, знаете. Первый раз, когда решил изменить своей возлюбленной – не спал всю ночь. – Писатель вдруг захихикал. – Искал оправдания. Ведь изменить приходилось тому, кого ты любишь, то есть уже себе самому. Зачем? Чтобы спастись? Полная глупость! И все-таки – да. Сначала изменил. Потом выгнал возлюбленную замуж. Вещал, что: «всем так лучше будет». Впал в ревность к своей второй роли в ее жизни. Искал утешение с другими своими женщинами под разговоры про «пламенную страсть» и «будущий совместный быт – подожди только». И ничего не вышло. Другое тело никогда не заменит любимой женщины – это аксиома. А она уже не твоя. И это уже теорема. И я требовал доказательств, и, конечно же, нашел. А потом, понятно, все кончилось. Стерлось, как каблуки у привычных штиблет. И никакая «пламенная страсть» не помогла. Я думал, что всех обманул, а на самом деле обманулся сам. Все мы в этой жизни немного имитаторы. Но женскому полу это свойство присуще в большей степени. Может быть оттого, что они исторически дольше находились в зависимом положении. Обманулся… Да еще как! Смешно теперь говорить об этом.

«Как мы все-таки похожи», – подумал Сергей и попробовал пожалеть разговорившегося хозяина. Не получилось.

«Где-то я нечто подобное уже слышал, – была еще одна мысль. – Ладно… Потом».

«Печаль – только лишь воспоминание об ушедшей радости», – писал Эдгар По. Чересчур сакраментально, как и все у этого автора. Но что-то там, видимо, есть. Ибо сказано: «Жизнь подобна … вспышке молнии. Так к ней и следует относиться».

– Я надолго впал в черную меланхолию, – продолжил писатель – Забыл обо всем на свете. Даже про дочь, наверно. Твердил, что это – творческий кризис. Период такой… И очнулся только, когда увидел дома мертвую жену. Она не выдержала первой. Передоз. Понятно, что она знала все. Где ей удалось раздобыть героин? Хотя, что я? Наркотики – было не ее. Она попивала в последнее время. Не мудрено… Почему-то мы приходим к пониманию этой жизни только, когда она уже прошла… Были похороны, а потом я очень отчетливо ощутил, что больше ничего нет – выгорел изнутри. Пустышка. Пишу вот книги. Пытаюсь завалить пустоту словами. «Я думаю, следовательно, еще существую». Не так ли?

У каждого писателя должна быть своя Фата Моргана.

– Как у Булгакова. Да только некоторые замечают это слишком поздно! Есть еще дочь. Может быть, через нее выпрошу себе прощенье. Не трогайте ее, а? Она может иметь несчастье полюбить Вас. Я это вижу. А Вы – нет.

– Хорошо, – согласился Сергей и вышел на лестничную площадку. Там возле дверей стояла Анна, комкая в руках носовой платок.

– Что ты слышала? – спросил он шепотом.

– Твой голос…

– Иди к отцу. Он тебя заждался, – выпалил гость и побежал вниз по лестничной клетке.