Лабиринт №7

– Разве что внук… – проговорил мой герой, очнувшись на утро, следующее за банкетом.

Мать гремела посудой на кухне. Подошел отец.

– Проснулся. Как голова? Не махнуть ли нам на охоту, а? Гуси летят.

– Не пап, времени нет, – соврал сын.

– Зря. Когда ждешь вальдшнепа на вечерней тяге, природа в тебя вливается.

– Пап.

– А?

– Слушай, а ты куриц когда-нибудь того. Ну в смысле сам.

– Сам – нет. Не смог. Понес ей голову рубить, а она пристроилась у меня на руках и беседовать начала… Не смог.

– Это тебе не вальдшнеп на тяге.

– Вот тут ты и не прав, – грустно сказал отец. Повернулся у пошел на кухню.

Минул уже изрядный срок, после того, как он сблизился с Евдокией. Встретился и расстался. Без обязательств. И все-таки. Сергей так и не смог решить для себя, что значила для него эта встреча. Или – хотя бы – что она означала.

Собравшись с духом, он набрал свой бывший рабочий номер и хотел было уже отключиться, когда услышал ее неторопливое:

– Слушаю Вас.

– Привет! Это я! – не придумал он ничего умнее. Говорил беззаботно, а это уже неплохо.

– Здравствуйте, Сергей Николаевич… – холодность ее голоса выбила его из колеи.

– Я, собственно, звоню только засвидетельствовать Вам свое почтение, – постарался вписаться он в предложенный тон. И ему снова стало безотносительно стыдно. Словно вошел в парадном костюме в женскую баню и ждешь комплиментов. «Что это?» – успел подумать Сергей.

– Что-нибудь не так? – поинтересовалась дама. Подождала с минуту и продолжила. – Сергей, извините. Извини, но я очень люблю своего мужа. Несмотря ни на что. И, видимо, навсегда. И убеждаюсь в этом каждый раз, когда ему изменяю.

– Зачем же изменять? – выдавил из себя Сергей.

Натура, видно, у меня такая блядская, – она хотела сказать еще что-то, но промолчала. – И потом, тогда мне было действительно жаль с тобой расставаться. Очень даже. Вот так. И все это намешалось в тот замечательный вечер. Но потом. Не стоит давать этому продолжаться.

– Боишься испортить впечатление? – ухмыльнулся собеседник.

– Не начинай это делать уже сейчас.

– Пожалуй… Созвонимся?

– Когда-нибудь, – она повесила трубку.

Бывает же, что люди расходятся полностью удовлетворенные друг другом.

Приближалось первое апреля. Позвонил Сашка и обещал зайти в гости с сюрпризом.

Сергей решил не ударить в грязь лицом и подготовился основательно: выкрутил все лампочки в подъезде. Закупил в магазине приколов череп с красноватой подсветкой и упаковку резиновых кишек. Выставил покупки на тумбочке у входа. А сам нацепил на голову капроновый чулок и пристроил в него на место глаз два апельсина, предварительно выкрасив их фосфорической краской. Когда раздался звонок, он подкрался к двери, поправил экипировку. Приоткрыл.

– Позволь представить тебе… – услышал Сашкин голос и проговорил заученно-замогильным басом:

– Вход в преисподнюю открыт. Ваша очередь…

Следующим в мизансцене был легкий всхлип и звук, как будто на лестнице случайно уронили мешок с картошкой.

Из-за апельсинов не видно было не хрена. Сергей завозился, стягивая с головы свою амуницию. А когда у него это получилось, увидел друга, сосредоточенно приводящим в чувство хорошенькую девочку в светлом пальто.

– Хотел познакомить новую пассию с ученым другом, – произнес тот, закончив пыхтеть и материться. – Произвести впечатление.

– Что ж, – отметил хозяин квартиры. – По-моему удалось. Как считаешь?

Весь последующий вечер дева пролежала на ложе с компрессом на голове, грустно вздыхая и, вероятно, думая о том, что умных мужиков не бывает в принципе, а ей и вовсе попадаются стопроцентные идиоты.

Шли дни. Весна растворилась в крови. Текла ощущением праздности мироздания.

Сергей решил не обременять себя поисками работы или смысла жизни. Не сейчас! Он не был уверен, что хочет принадлежать именно этой реальности, если эта реальность была.

Все свое время – а его теперь оказалось у него предостаточно – он проводил в библиотеке, пытаясь идентифицировать свои реликвии. С одной стороны Сергей понимал, что за ним наверняка наблюдают, но с другой… С другой было совершенно ясно, что не поняв: «откуда оно взялось», «зачем», «почему» – выпутаться из этой истории абсолютно невозможно.

Он узнал массу захватывающих подробностей о существовании древних народов. Писаная история, однако, выглядела дробной и дублированной. Многие пласты, наложенные один на другой, при ближайшем рассмотрении оказывались тем же самым сюжетом.

Известные трактаты в большей или меньшей степени переписывали друг друга. И любая гипотеза, повторенная несколько раз, становилось непреложным фактом, а первоисточник объявлялся истиной в последней инстанции. Хотя в любом случае точка начала отсчета оказывалась именно там, где всякий смысл терялся окончательно.