Лабиринт

Я долго возился с поясом, стараясь не касаться мертвого, еще теплого тела. Наконец выдернул самодельные кожаные ножны.

— Ну, все, сматываемся, — закидывая винтовку за плечо, сказал Олег. Ему, наверное, что-то не понравилось в моих глазах. Он с вызовом сплюнул под ноги. — А ты как думал? Война, она всегда дерьмом пахнет.

Мы шли быстро, почти бежали. Я понимал, что теперь за нами начнется настоящая охота и пощады ждать нечего. Лучше не думать, что с нами сделают, если поймают живыми!

— Часов двенадцать у нас в запасе есть, — на ходу рассуждал Сотников. — Длинный овец не бросит. Вечером вернется в деревню, тогда и начнут искать. Ичу, нас с тобой…

Мы шли сутки, почти не останавливаясь. Даже ночью, рискуя переломать ноги. Перед рассветом прикорнули, не разжигая костра, и снова зашагали дальше. В желудках урчало от голода и выпитой воды. Я принялся жевать щавель, еще какую-то траву. Рот наполнился горькой слюной. К горлу вдруг подступила тошнота, и меня вырвало зеленью. Олег покачал головой, выругался:

— Не тащи в пасть всякую гадость. Потерпеть не можешь?

— Могу.

— Вчера утром рис ели. Человек трое суток без еды запросто прошагает. Ну что, идем?

— Полежать бы с часок.

— Нельзя.

Я сидел, привалившись спиной к нагретому солнцем камню. После приступа рвоты накатила слабость. Глаза слипались, хотелось спать. Олег внимательно посмотрел на меня. Наверное, он понял, что поднимать меня бесполезное дело.

— Ладно, поспи. Я схожу в деревню, надо раздобыть еды.

— Может, вместе? — безразлично предложил я.

— Нет, я один.

Я мгновенно уснул. Не услышал даже, когда вернулся Сотников. В котелке кипела вода, а Олег резал какие-то куски. Траву покрывали белые перья и пух.

— Утку поймал. Жирная сволочь! Сейчас суп сварим. При виде мяса у меня, как у собаки, потекла слюна. Но Олег мяса мне не дал.

— Пей жижу. Мясо потом, а то опять вырвет, — с минуту он наблюдал, как я, обжигаясь, хлебаю горячий бульон, затем проговорил:

— Ты вот что. Больше сопли не развешивай, а то оба загнемся. Мужик ты или нет?

— Ладно.

— Еще пару дней, и мы дома. Я не затем в плену три года парился, чтобы у порога сдохнуть. Меня сын ждет…

Но пары дней не получилось. На следующее утро Сотникова ранили, и шансов выбраться из лабиринта чужих гор у нас почти не осталось.

Мы пересекли дорогу и шли наискось по склону.

— Эй, стойте! — закричали сзади.

К нам бежали три человека в камуфляжных куртках. За поворотом стояла легковая машина, а около нее маячил еще один. Мы тоже побежали — и сразу же вслед застучали автоматы. Расстояние для прицельной стрельбы было слишком велико, метров пятьсот. Пули долетали до нас с большим разбросом, но их было много. Люди, гнавшиеся за нами, патронов не жалели.

Лес на этой стороне склона отсутствовал. Торчали редкие кривые сосны и островки дикой вишни. Прятаться от пуль было негде. Жуткое ощущение беззащитности. Сейчас одна из пуль шмякнет в спину, и все! Я оглянулся. Трое брали нас в полукольцо, и кажется, приближались. Пуля отрикошетила от камня шагах в пяти от меня и с воем ушла в небо. Сотников показал рукой направление.

— Беги туда. Жди меня на гребне…

Сам он, прячась за обкатанным серым валуном, пристраивал винтовку. Выстрелы били сухо и отрывисто. Я, задыхаясь, бежал вверх. Кажется, в меня не стреляли. Наверное, все трое лупили в омоновца. Я оглянулся. Олег, пригибаясь, бежал к следующему камню. Снова хлопки одиночных выстрелов. Трое внизу залегли. Я побежал дальше. Вот он гребень! Вслед ударила запоздалая очередь, пули прошли высоко над головой. Я присел, пополз на четвереньках, затем снова поднялся.

Ни Олега, ни преследователей я уже не видел. Я миновал гребень и спускался по склону. Деревьев здесь было больше. Они росли поодиночке, кучками, а в километре внизу смыкались в сплошную полосу. Лес заполнял седловину между двумя хребтами и тянулся с севера на юг. Только бы добраться до леса! А там буду шагать день и ночь, пока не выйду на равнину.

Я бежал, забыв про Олега. Стреляют там или нет, я не слышал, — мешало собственное тяжелое дыхание и стук в висках. На краю леса я все же остановился. Остановился вопреки голосу, толкавшему меня вперед! Беги! Те люди заняты Сотниковым, им не до тебя. Олег убил пастуха, в живых его не оставят. Исчезай, пока они стреляют друг в друга…

Мне не хватало какого-то толчка, чтобы кинуться в лес. Я продолжал стоять. А вдруг Олега убили?

И в этот момент я увидел Сотникова. Маленький омоновец катился вниз, держа перед собой винтовку.

— Олег, сюда!

Он был без бушлата, а правый рукав слипся от крови.

— Одного я уделал, — задыхаясь от бега, сказал Олег. — Патронов жалко мало.

— Ранили? — показал я на руку.

— Ерунда. Зацепили. Главное, ноги целые. Все, пошли. Сотников не повернул, как я ожидал, на север. Мы торопливо уходили на юг, в глубину гор. Часа через два остановились перевести дыхание.

— Сделаем крюк, запутаем следы, если сумеем. Жутковато было? — спросил он.

— Нормально!

— И я говорю, что нормально. Так удирал, что аж бушлат бросил. Глянь, что с рукой?

Рана действительно оказалась неглубокой, но крови вытекло много.