L'Yano (СИ)

  - И я, - глухо добавили из-за двери. Затем створка распахнулась от удара ногой, врезалась в драконьи головы и заставила их покатиться по коридору, словно игрушечные. Граф Шэтуаль обработал свою добычу на славу, и с драконьих останков не слетело ни чешуйки, но Эс недовольно поморщился и буркнул: - Почему они еще здесь? Я надеялся, что ты их заберешь и унесешь домой, тем самым доказав дедушке и отцу свое почтение к воинским традициям...

  - Что я буду за воин, - выпрямившись, сердито выпалил сэр Говард, - если возьму чужие трофеи и выдам их за свои? Не-ет, чертова рептилия, это не так работает.

  - И что мне с ними делать? - насмешливо осведомился Эс. - Повесить над парадной лестницей? Мол, приходите, добрые люди, в Льяно! Только следите за своим поведением, потому что хозяин вспыльчивый, а меч у него всегда под рукой... к слову, я ведь не пользуюсь холодным оружием. Что, если я эти головы откусил? И людям буду откусывать, если они меня выведут из привычного состояния.

  Дракон почесал затылок, бросил на подоконник толстую пожелтевшую тетрадь и заключил:

  - Продам. Зельевары и маги хорошо заплатят за чешую и клыки, а глаза, насколько я в курсе, играют ключевую роль в составе наиболее мощных заклятий, так что их либо купят, либо отберут у моего трупа, и второе просто невероятно. Уильям, у тебя какое-то дело?

  Его Высочество встал, придерживаясь за стену. Бессонная ночь дорого ему обошлась, да и последствия обморока, несмотря на присутствие в жизни принца еды, по-прежнему давали о себе знать, но он упрямо поглядел на Эса и отозвался:

  - Да. Если быть точным, то у меня к тебе два дела, и с первым нужно немедленно разобраться, а второе подождет, пока ты не продашь свои... то есть эти чертовы головы и не перестанешь соваться с ними к моему оруженосцу.

  - Ага, - удивленно протянул светловолосый парень. И поставил диагноз: - Что-то с тобой не так. Вчера ты ни с того ни с сего обиделся, сегодня предъявляешь какие-то странные претензии. Я же помочь твоему оруженосцу хотел, а не унизить.

  - Я был бы счастлив, если бы ты помог ему по-другому, - спокойно продолжил Уильям. - Пойдем.

  Он развернулся и повел Эса прочь от башни Кано. Дракон послушно побрел за ним, гадая, какая именно муха из огромной стаи укусила его приятеля, а Говард, чуть помедлив, замкнул тихую ненавязчивую процессию, накинув теплую куртку и сунув руки в карманы - было холодно, по-осеннему холодно и промозгло, и даже лес, истрепанный молниями, измученно опустил ветви...

   ГЛАВА ДЕВЯТАЯ,

   В КОТОРОЙ ДРАКОНИЙ ЛЕС НАЧИНАЕТ ПРОСЫПАТЬСЯ

  - Итак, я хочу, - произнес Уильям все так же тихо, - чтобы ты перенес акварели, холсты и все готовые картины сэра Говарда сюда, в замок.

  Эс покосился на рыцаря со смутным неодобрением. Он любил художников, но не верил, что воины Этвизы умеют совмещать походы с рисованием. И если бы не Уильям (снова - если бы не Уильям...) он бы не сделал ничего, чтобы выручить сэра Говарда, пока не убедился бы, что рыцарь действительно этого достоин.

  - Ну, если ты как можно подробнее объяснишь, где расположен особняк семьи Ланге и, собственно, твоя рабочая комната...

  В голосе дракона было столько сомнения, что оруженосец принца поежился. Однако сам юноша не дрогнул:

  - Эс, перестань. Мы все уже знаем, что продукты, необходимые вещи и всякие глупости ты переносишь из любого известного тебе места, а, поскольку ты крылатый звероящер и летал повсюду над нашим континентом, спасти акварели сэра Говарда тебе не составит особого труда. - Он повернулся к воину и попросил: - Давай, расскажи ему.

  Рыцарь неуверенно прокашлялся.

  - Мой особняк, - начал он, - находится чуть севернее столицы. Из окон южного крыла видны городские стены, в саду растут березы и гиацинты, а еще лилии, незабудки и горицвет... кроме южного крыла, есть еще северное, и мой рабочий кабинет там, в самом дальнем конце, чтобы я никому не мешал, если бы вдохновение напало на меня ночью...

  - Предположим, что я понял, - нахмурился Эс. - Ладно, попробуем в порядке эксперимента...

  Он щелкнул пальцами. На сэра Говарда свалился мольберт, испачканный белыми и голубыми красками.

  - Да, - радостно подтвердил он, - это мой!

  Щелчок повторился. С высокого потолка градом посыпались холсты, кисти и баночки с акварельными красками, такие грязные, будто рыцарь пользовался ими вечность - и ни разу не удосужился вымыть. Следом за ними рухнула целая гора готовых картин, и у Эса, до сих пор не верившего, что оруженосец хоть на что-то годится, екнуло в груди.

  Он годился.

  И это было слабо сказано.