Квестер

            Гейтц отвел наушник и недоумевая, посмотрел на Гудвича. Тот ответил красноречивым взглядом: «А я что говорил?». Гейтц снова вставил наушник и стал слушать, время от времени переключая каналы

            «Как мы уже сообщали, обвальное падение курсов основных валют и одновременно резкий подъем цен на нефть вызвали невиданную ранее панику на всех крупнейших мировых биржах что, в конечном итоге, привело к их закрытию…»; «…чтобы понять последствия почти полного прекращения финансовой деятельности ведущими странами мира, представьте себе поезд, полный пассажиров, который вдруг внезапно остановился на полном ходу…»; «…в крупнейших мировых столицах наблюдаются многочисленные вооруженные столкновения между полицией и горожанами, многие из которых в один миг потеряли все. Восстановить порядок пытаются армейские подразделения, во многие города вошла тяжелая бронетехника…»; «…многочисленные жертвы с обеих сторон. Пожарные не успевают фиксировать очаги возгорания. В ряде районов отключены электричество и вода…»

            А затем – сухие цифры и голые факты: аварии, катастрофы, самоубийства, грабежи, человеческие жертвы… Обессиленный Билл Гейтц привалился к огромной носовой лебедке. Он часто дышал, от его безмятежного состояния не осталось и следа. Он вдруг словно воочию увидел, к чему, в конце концов, привела его попытка реализовать Мечту о Новом Мире, чего в действительности он добился, создав цифроклонов и построив свой Бестерленд.

Мир, реальный мир, получив страшнейший удар в свое самое болезненное место, оглох, ослеп и онемел, и сейчас, стоя на коленях, мокрый от собственной мочи и слез, качался взад-вперед, воя от дикой боли, и от затмившей все на свете бессильной злости – самой дикой злости на свете, состоящей из ненависти и страха. Он очухается, этот мир, встанет с обмоченных колен, и, собрав всех обозленных и обиженных в безликую, одуревшую от жажды мести толпу, примется разрывать на части каждого, кто хоть в чем-то будет ему не по нраву.  

            А ведь еще несколько дней назад все было так безмятежно…

- Видит Бог, я не хотел… - прошептал Билл Гейтц.

- Никто не хотел, мистер Гейтц! – равнодушно ответил ему Гудвич. – И тем не менее, случилось то, что случилось. И, мистер Гейтц! – Гудвич повернулся и заглянул Биллу прямо в глаза. – Ничего этого не было бы! Ни-че-го не было бы, если бы вы не захотели и в этом, и в том мирах поставить себя над всеми, уподобившись самому Господу! Найдите в себе мужество признаться в этом, мистер Гейтц!

- Нет, Гудвич! – тихо возразил Билл Гейтц. – Просто за две тысячи лет люди так и не стали лучше: они до сих пор готовы распять того, кто приносит им спасение. Они до сих пор не готовы к лучшей жизни. Они по-прежнему –  звери, наделенные умом лишь для того, чтобы еще более изощренно уничтожать себе подобных. Я не угрожал человечеству, я хотел изменить его, дать ему бессмертие, подлинную свободу, радость творчества. Пусть это были бы не совсем люди, но разве форма играет роль? Нет, Гудвич, нет, вы неправы! Я не угрожал человечеству. Я просто пришел слишком рано…

- Ой, как драматично! - притворно застонал Гудвич. - Только не надо сравнивать себя с Христом! Признайтесь сами себе: просто ведь хотели по-тихому стать бессмертным властителем мира избранных и делать там все по-своему! Так ведь? Так, так, не спорьте – я вас хорошо изучил! А раз так – то чем вы отличаетесь от любого древнего или средневекового кровожадного тирана? Ничем. Вы даже нелегалов приказывали убивать, совсем как царь Ирод - хотели иметь полностью управляемую цивилизацию. И ведь  именно поэтому ваш план с треском провалился: ведь не бывает предсказуемых подданных и предсказуемой истории, - и история, и подданные всегда непредсказуемы! Так что – не надо разыгрывать из себя великомученика! Всё, the end: колесо истории сделало полный оборот: вы преследовали нелегалов в Бестерленде, а теперь сами стали нелегалом на Земле. А здесь-то, на Земле, пострашнее будет: здесь и боль, и страх, и смерть…. Здесь вам не Бестерленд!

- Я не сравниваю себя с Христом, Гудвич, но вы…, вы, несомненно – Иуда! Вы из-за каких-то мелочных интересов предали и продали все то хорошее, нужное и ценное для человечества, что создал я. Зачем вам нужно было запускать в Интернет программу цифрового клонирования? Зачем вы воровали у меня важнейшие результаты работы? Какую цель вы преследовали? Ведь вы и именно вы обратили мои благие намерения в ад для человечества! Вы и этот мерзавец Мэлвиз!

- И еще дважды мерзавец Вульф! – равнодушным голосом добавил Гудвич.

- Вульф? Так данные Мэлвизу предоставлял Вульф? – для Гейтца это было уже чересчур – он, похоже, сегодня получил слишком много неожиданной информации. Голова его вновь поникла, взор погас. Уставясь в одну точку, Гейтц прошептал: - Вульф. Чарльз Вульф.