Кузнец

Антона словно кипятком окатило. Багровая волна залила его лицо до самой макушки, вены на шее вздулись. Он схватил свёрток и с яростью швырнул его в дальний угол. Воздух наполнился отборной руганью и размашистыми жестами. Через минуту на прилавке появился новый свёрток, собранный с такой силой, что прилавок содрогнулся.

— Сделай так, чтобы я тебя больше никогда не видел! — прорычал Антон, каждое слово сочилось ядом.

Я молча протянул деньги и забрал покупку. Остальные продавцы, наблюдавшие эту сцену, проявили неожиданное благоразумие — никто даже не попытался меня обмануть. Должно быть, разъярённый вид мясника послужил им красноречивым предупреждением.

Видимо, Саныч не рассчитывал на мой успех. Две увесистые корзины превратили обратный путь в настоящее испытание. Руки немели от тяжести, корзины то и дело цеплялись за всё подряд, словно назло.

Когда я, наконец, переступил порог дома, отец встретил меня с плохо скрываемым любопытством. В его глазах читалось нетерпение — успех или провал?

— Как я понимаю, лысый сегодня расщедрился? — в голосе Саныча звучало искреннее удивление.

— Почему щедрый? Он же должен был, вот и отдал.

— И сколько он отдал? — отец слегка оживился, прекрасно зная привычки Антона.

Я выложил на стол восемь тысяч единой пачкой.

— Так, вроде сколько должен был, — я театрально нахмурился. — Не станет же он ребёнка обманывать.

Саныч с нарочитой медлительностью взял деньги, пересчитал купюру за купюрой. Заглянул в корзины с покупками. На его лице расцвела довольная улыбка — он явно не ожидал такого исхода, но спорить с очевидным не стал.

Вечерняя тишина разорвалась яростными криками. Входная дверь содрогалась под градом ударов.

— Саш! А ну выходи! — голос Антона, обычно не заглядывавшего к нам без повода, звенел от злости.

Саныч неторопливо натянул рубашку, его губы тронула едва заметная усмешка. Он открыл дверь с показным спокойствием.

— Ты чего орёшь, как потерпевший? — спросил он, картинно подавляя зевок.

— Я и есть потерпевший! — Антон вцепился в перила крыльца, словно боялся упасть. — Твой щенок все нервы мне вымотал с утра. Из-за него весь день насмарку!

— Для начала продавать научись! — Саныч развернулся, всем видом показывая пренебрежение к жалобам. — Деньги гони вовремя, а то постоянно буду отправлять своего пацана.

Антон фыркнул и поплёлся прочь, побеждённый и униженный.

— Как ты говоришь, прошло без происшествий?! — Саныч задумчиво посмотрел мне в глаза.

— Ничего необычного, — я пожал плечами с деланным равнодушием.

— Ну-ну, — его тихий смех был полон одобрения и гордости

После того случая на рынке Саныч действительно изменился — самую малость, но всё же. Я превратил работу с заказами в чёткую систему, отслеживая каждую дату платежа. Отец же, словно назло, всегда тянул до последнего дня — переубедить его было невозможно, будто какой-то неведомый ритуал. Год пролетел незаметно, принеся с собой не только физическую крепость, но и понимание тонкостей нашего необычного ремесла.

Тот день начался как обычно, пока мой взгляд не зацепился за странную фигуру. По улице, неторопливо вышагивая, двигался мужчина в безупречном деловом костюме. Его внешность притягивала внимание: широкие плечи выдавали воина, седая борода говорила о мудрости прожитых лет, а на ремне... На ремне красовался меч с белоснежной рукоятью — произведение искусства, явно не для украшения. В руке незнакомец держал увесистую сумку, от которой исходило едва уловимое мерцание. Такие люди в наших краях — редкость, и появляются они неспроста.

Несмотря на явную чужеродность этих мест, он двигался с уверенностью человека, точно знающего свой путь. Моё предчувствие оправдалось — незнакомец, не колеблясь, свернул в наш двор и направился прямиком в кузницу, даже не удосужившись постучать.

Любопытство взяло верх — я бесшумно приблизился к приоткрытой двери.

— Здравствуй, Александр, — голос гостя звучал глубоко и властно.

— Почему я не рад твоему появлению, Архип? — отец даже не обернулся, продолжая работу, но в его голосе слышалась особая интонация.

Между ними явно была история — годы дружбы, скрытые под маской взаимного недовольства.

— Может, потому что я к тебе по делу? — в голосе Архипа прозвучала усмешка.

Отец медленно повернулся, держа в щипцах раскалённый металл. В его глазах читался вызов.

— Дай-ка угадаю, опять в измерении потерял?

— Александр, мать его собственной персоной! — Архип рассмеялся, и эхо его смеха отразилось от стен кузницы. — Как же хорошо ты меня знаешь.

— Только вот я больше не делаю оружие, и ты об этом знаешь, — в голосе отца прозвучала сталь.

— Ну войди ты в положение, проблема у меня, — Архип опустил сумку, и я мог поклясться, что с ней что-то не так. Его руки рисовали в воздухе замысловатые узоры. — Другие мастера молодцы, к ним претензий нет. Но твой меч как продолжение руки, а другие мне просто не подходят.

— Ты помнишь тот случай и моё обещание. Оружие я больше не делаю, — отец хмыкнул, отворачиваясь к горну.

Момент казался подходящим для вмешательства.

— Здравствуйте. Архип? — я шагнул в кузницу.