Курс молодого бойца

– Понимаю, – мечтательно закатил глаза Шматко. – У меня,

помню, тоже была… Глаза голубые-голубые, и вот такая… – Он вдруг

заметил напряжѐнный взгляд Кузьмы и заторопился. – Ну ладно, это

уже детали! Я в город еду, на почту – контрольную послать. Давай

письмо, там брошу – быстрей дойдѐт.

– Я сейчас! – радостно воскликнул Кузя. Он положил в конверт

сложенное письмо и быстро написал адрес…

После ухода старшины в бытовку заглянул Мишка. Старый друг

взглянул на письменные принадлежности, разложенные по гладильной

доске:

– Ну что, сварганил тебе писарь послание?

– Ага. Такую поэму накатал… – Кузя вытащил из кармана

сложенный листок. – На, почитай!

70

Мишка развернул послание и пробежал по нему глазами. Потом

задумчиво кашлянул:

– Кхм… А что, мне нравится. Покруче, чем у Акунина. Такое

ощущение, что не ты, а он еѐ любит.

Такой оценки Кузьма от него никак не ожидал.

– Ты что, издеваешься? – настороженно спросил он.

Мишка непонимающе ткнул пальцем в письмо:

– Нет! Ну вот же: «Милый мой Вареник, я помню всѐ, что ты

говорила мне в тот день, и какие были у тебя глаза…»

Кузьма не дал ему дочитать, резко выхватив листок. Он уставился

на ровные строчки, не веря своим глазам, потом глухо застонал:

– Ё-моѐ! – Он сорвался с места и пулей вылетел из казармы.

Мишка немного поразмышлял ему вдогонку и неизвестно зачем

произнѐс:

– Да-а… Прежде чем крутить любовь, научись крутить портянки…

Он неторопливо снял форму, положил штаны на гладильную

доску и включил утюг. Гладить не хотелось. И вообще измученное тело

просило покоя. Оно желало отдыхать, а не махать утюгом. Однако

заступать в наряд в мятой форме было нельзя. В таких случаях

сержанты проявляли полное непонимание, удваивая количество

нарядов. И тут, прерывая мучительные Мишкины раздумья, в бытовку

вошѐл Кабанов. Он тоже собирался привести себя в порядок, поэтому

был в одних трусах. Форму Кабанов держал в руке.

– Гладиться? – спросил его Мишка.

– Да. И ещѐ подшиться надо, – бодро ответил тот, явно не

испытывая терзаний по поводу предстоящей работы.

Внезапно у Мишки возникла удачная мысль. Во всяком случае, так

ему показалось. До конца он еѐ додумать не успел, а язык уже сам

шевельнулся, выдавая следующую фразу:

– Эти тоже погладь! – Мишка показал на свои штаны, лежащие на

доске.

71

Кабанов озадаченно моргнул:

– А чѐ это я должен твои брюки гладить?

–Чѐ-чѐ!. Сержант приказал! Его это брюки! – вдруг уверенно

брякнул Мишка.

– Точно сержанта?

– Да точно, точно! Я бы тебе свои не доверил!

Кабанов наморщил лоб:

– А твои где?

– Мои? Постирал. Сохнут, – выкрутился Мишка.

Кабанов немного постоял в нерешительности, всѐ ещѐ

сомневаясь. Потом уточнил:

– А чего он сам не принѐс?

Но Мишка уже почувствовал, что дело сделано.

– Ага! Станет он днѐм перед салагами в трусах рассекать. Смотри,

моѐ дело приказ передать! – Он деловито направился к двери.

Кабанов взял утюг, собираясь гладить. Но тут в бытовку зашѐл

сержант Рылеев, собственной персоной. Причѐм полностью одетый. Он

недовольно зыркнул на молодняк:

– Долго копаетесь! Через полчаса инструктаж!

Кабанов поставил утюг на место и изумлѐнно уставился на

сержанта:

– Товарищ сержант… А ваши брюки?.

Рылеев опустил взгляд вниз.

– Что мои брюки?

– Медведев сказал… что вы сказали…

Неожиданно из коридора донеслась команда дневального:

– Сержант Рылеев, на выход!

Тот выскочил из бытовки и затопал к тумбочке дневального.

Мишка подскочил к Кабанову и крепко ухватил его за майку на груди.

72

– Значит, так, Кабан! Слушай сюда! – угрожающе выпалил он. –

Сержанту чтобы ни слова…

– Руки убери! – сказал Кабанов, насупившись.

Но Мишка не отреагировал.

– Рот закрой. Ты понял, что я сказал? Не дай бог хоть слово… – Он

сжал кулак и помахал им в воздухе.

– А кто ты такой, чтоб тут?. – невнятно, но злобно прошипел

Кабанов.

Конфликт назрел и потребовал разрешения.

– Кто я такой?! – Мишка толкнул противника кулаком в грудь так,

что тот отлетел в угол. – Слышь, ты, упырь…

Кабанов схватил утюг и замахнулся с воплем:

– Не подходи-и! !

Неизвестно, какая бойня могла произойти в бытовке, если бы на

шум не вернулся сержант Рылеев. Он ворвался в решающее мгновение и

взревел с порога:

– Что за херня?! Я спрашиваю, что за цирк?! Не слышу?!

Мишка понял, что по всем статьям не прав, и промычал:

– Да тут… это… утюг один… а он копается…

Рылеев закрыл за собой дверь и ехидно сказал:

– Вот оно как! Утюг, стало быть, не поделили! Солдаты не

поделили утюг!. Медведев, ты кто? – Он резко повернулся и оказался

лицом к лицу с Мишкой.

– Я?. Рядовой… – растерялся тот.

Рылеев сделал шаг вперѐд и повысил голос:

– Медведев, ты кто?!

– Ну, «дух»…

Рылеев грозно зарычал:

– МЕДВЕДЕВ, ТЫ КТО-О?!

73

– Не могу знать, товарищ сержант.

Рылеев чувствительно ткнул ему пальцем в грудь и пояснил, как

полному дебилу:

– Ты – человек, Медведев. А он кто? – Сержант кивнул в сторону

Кабанова.

– Тоже человек… наверное.

Рылеев наставительно протянул: