Куратор

Ее сосед, одетый в военную форму, вышел из-за угла и остановился в нескольких футах за возницей. Руки капитана Энтони были сложены ладонь к ладони перед грудью, и стоял он чуть наклонившись и ссутулившись. При дневном свете в его позе чудилось нечто скромное и извиняющееся – рефлекторная неловкость великана в мире людей. Он указал на огромное здание:

– Она присматривает за музеем. Это я живу на Лигейт, за углом.

– Оу, – сказал водитель и недоуменно оглядел Ди в перепачканной одежде. – Кто б мог подумать… что Лигейт не совсем опустела. Прощенья просим, мисс.

– Если вы сложите мешки на углу, я их сам отнесу на задний двор.

– Правда? Там много таскать для одного, как бы вам спину не потянуть. – В телеге лежала минимум дюжина мешков, густо усыпанных словно бы мукой. – А что у вас стряслось-то? Уборная переполнилась? Труба забилась, я вам точно говорю!

– Жуть, – согласился сосед Ди.

Дружелюбный возница ожидал дальнейших объяснений, но молчание улыбавшегося бородатого гиганта затягивалось. Возчик засуетился.

– Ладно, ладно, я сейчас сниму вам мешки. Как скажете. Раз вы хотите.

И он начал выгружать известь из телеги на тротуар.

Ди, словно зачарованная, осталась стоять на пороге музея – ей даже не пришло в голову зайти внутрь. Видеть чернобородого соседа вблизи было все равно что стать свидетельницей того, как каменная горгулья снялась с карниза и плавно слетела во двор. Видеть его было все равно что лицезреть, как все затонувшие суда со дна Фейр одновременно вырвались из воды, решив снова бороздить речную гладь, – облепленная илом мокрая призрачная армада – и устремились в открытое море. Видеть его было будто наблюдать за волком в запекшейся людской крови, вставшим на задние лапы и напялившим солдатскую форму, чтобы принять дюжину мешков извести и перебить запах разлагающихся трупов людей, которых он замучил и сложил в конюшне за своим логовом.

Капитан Энтони подошел к ней, наклонив голову так, будто он собирался обратиться к левому локтю Ди. Двигался он заметно прихрамывая: раньше Ди не замечала, чтобы он подволакивал левую ногу.

– Капитан Энтони, мисс, – поклонился сосед. – Простите, не зашел представиться раньше. Как вы знаете, я был занят работой. – Его взгляд на мгновенье стрельнул к ее глазам, а уголки рта, изогнутого в покаянной улыбке, опустились, выдав невеселый и саморазрушительный характер его еженощной обязанности убивать людей. Ди и раньше догадывалась, что он сумасшедший, но сейчас при виде его лица у нее не осталось сомнений. Его губы напоминали пару красных червяков в черных зарослях бороды.

– Меня зовут Дора, сэр, – сказала Ди и сделала книксен.

Сосед снова изогнул шею и обратился к ее локтю:

– Я за вас беспокоился. – Он говорил мягким, ласковым голосом. – Вы отсутствовали трое суток. Я думал, с вами что-то случилось.

– Я заснула в развалинах здания Общества, – ответила Ди. Ей и в голову не пришло солгать этому человеку.

– Что, в этих развалинах? – Капитан Энтони показал на пепелище с выражением веселого изумления. – Странный поступок.

– Да, сэр, – машинально согласилась Ди, и тут до нее дошел смысл услышанного. – Вы сказали, трое суток, сэр?

– Ну да. Вы, должно быть, ужасно утомились, раз проспали так долго.

Ди подумала, что виной тут не только усталость, но согласилась:

– Да, сэр.

Капитан Энтони охотно сменил тему:

– Я присматривал за вашим музеем. Каждый день заглядывал. Вот это музей так музей, Дора! Истинная дань уважения рабочему люду. Напоминает, как добродетельно, чтобы каждый имел свои обязанности. Шахтер добывает нам уголь, сборщик фруктов приносит нам сладкие плоды, моряк привозит нам рыбу, учительница помогает нашим детям освоить цифры и буквы. Мне понравились все, даже те, кто занят ремеслами, о которых я и слыхом не слыхивал, однако они трудятся в поте лица, и это достойно всяческих похвал. Я и сам перепробовал разных профессий, я не всегда был солдатом. Это же я, я показан во всех прежних ипостасях: и батрак в поле, и гончар, и копатель могил – все как есть! Мне аж щекотно стало, когда я подумал: «Глянь, сколько ты потрудился, приятель!»

Ее сосед чуть ли не застонал от удовольствия.

– Но кое-где рабочий люд, и даже довольно многие, – он метнул на Ди взгляд сузившихся глаз, – представлены в самом жалком виде. Ветхая одежда, отсутствие обуви. На доске учительницы выцарапаны скверные слова. У многих манекенов недостает глаз.

– Я знаю, сэр, и занимаюсь обновлениями.

– Вчуже стыдно на это смотреть. Представьте, если вы зайдете и увидите свою товарку по профессии в лохмотьях! Рабочие иногда действительно так выглядят – жизнь у них тяжелая. Может, даже большинство так выглядит – я и сам таким ходил, но это безобразие. В таком большом музее мы должны быть выставлены в самом лучшем виде.

– Да, сэр.

– Я рад, что у нас одинаковая точка зрения. Покуда вы не опускаете рук, мои симпатии на вашей стороне.

– Благодарю вас, сэр.

– Я беспокоился о вас, Дора. Мне не хотелось верить, что вы покинули свой пост.

– Я бы так не поступила, сэр.

Чернобородый гигант понизил голос: